«Литовская Ломбардия, плодородная и многолюдная…» Несколько слов о слуцком регионализме

Дом из деревни Исерно Слуцкого района в экспозиции Белорусского государственного музея народной архитектуры и быта в Строчицах под Минском. ETNA.BY

Замысел этой небольшой статьи родился во время работы над очерком об истории сыроварения на исторической Случчине. До сих пор мне не приходилось заниматься историей этого региона, да и бывал я здесь всегда только очень коротко, проездом. Однако еще в детстве запали в душу строки из Коласовой «Новой земли»:

Прад імі Случчына ляжала,
Старонка міла і багата.
Народ, відаць, жыў панавата,
Прынамсі, добра і заможна,

Па ўсім аб гэтым судзіць можна:
Па ветраках, такіх удумных,
І па абэржах гэтых, гумнах,
Па старасвецкіх азяродах,
Па гарбузах на агародах,
Па тытуні і па садочках,
Дзе хаты ніклі, бы ў вяночках.
А тыя ліпы ці таполі!
Такіх не бачылі ніколі:
Развіслы, тоўсты, сакавіты,
Гамоняць з небам — паглядзі ты!
За многа вёрст здалёк відаць.
— Ну, дрэвы! нечага сказаць;
Зямля, брат, сілы многа мае —
Такія вежы выганяе!
А роўнядзь, роўнядзь! як далоні! —
Міхал зазначыць ці Антоні:
— Эх, брат, зямля: ўміраць не трэба,
Не пашкадуе табе хлеба.

Историческая Случчина — понятие гораздо шире, чем современный Слуцкий район. Ведь древний Слуцк издавна был настоящим центром для куда большей территории: сначала Слуцкого княжества, которое возникло еще в середине XII века в составе Турово-Пинской земли, а затем вошло в состав Великого Княжества Литовского и просуществовало до 1791 года.

Потом — Слуцкого уезда Минской губернии в составе Российской империи (1893—1924), и наконец — Слуцкого округа БССР (1924—1938). 

Эту территорию объединяли в одно целое многие общинные черты: природно-климатические, экономические, культурные. 

Консенсус среди знатоков

Есть определенные разногласия относительно того, где именно проходят границы исторической Случчины, на что лучше ориентироваться: границы бывшего российского уезда, советского округа или исторического княжества. Однако они, по большому счету, вторичны и непринципиальны. Во всяком случае, все сходятся на том, что несомненное ядро этой территории — южные районы современной Минской области: прежде всего Слуцкий, Копыльский, Клецкий, Несвижский, Стародорожский, Солигорский и Любанский районы. Именно эта территория условно понимается под Случчиной и в этой статье. 

Главное – историки, краеведы, музейные работники исторической Случчины прекрасно осознают символическое единство региона и необходимость его изучения и символической репрезентации именно в широких пределах. Вот что говорят некоторые из них, что важно, которые сами не из Слуцка (цитируется по публикациям на сайтах kurjer.info и nasledie-sluck.by).

Карта Слуцкого уезда во времена Российской империи. WIKIMEDIA COMMONS

Вечная жизнь — богатая земля

Среди большинства других регионов Беларуси (и Литвы) Случчину выделяли прежде всего плодородие местных почв и благоприятный для сельского хозяйства климат. Из-за этого большая часть здешней земли издавна была распахана и сплошь засевалась. Знаменитый иезуитский проповедник Петр Скарга, ректор Вильнюсского университета, в 1582 году в письме к провинциалу ордена иезуитов Иоанну Павлу Кампалле писал о Новогрудском воеводстве, в которое тогда входила и Слуцкая земля: «Несвиж находится в 28 милях от Вильнюса, … расположен в центре Новогрудской земли в Беларуси, называемой «литовской Ломбардией», плодородной и многолюдной…».

Но если во времена крепостничества плодом естественного богатства земли пользовались преимущественно магнаты и шляхта, то освобождение крестьян в результате великой реформы 1861 года дало простор инициативе тех, кто сам трудился на земле. Многие независимые хозяева начали быстро богатеть — при условии, что имели этой земли достаточно. 

Как писал в романе-эпопее «Застенок Малиновка» уроженец деревни Кулаки нынешнего Солигорского района Аркадий Чернышевич (1912—1967), «жили малиновцы нельзя сказать чтобы очень плохо. Кто имел полволоки земли, совсем за барина себя считал. Не горевали и те, что имели по четверти, хотя и те, и другие из лаптей не вылезали. Зато горевали третечники, имевшие по трети полволоки [примерно 3,5 га]. Хлеба чуть до Рождества хватало, и то пополам с мякиной. На налоги, на другие расходы надо было искать копейку со стороны, а ее не очень легко было найти». 

Выражение Чернышевича «совсем за барина себя считал» совпадает с патетическим обещанием Феодосия Ходыко из «Новой земли» покупателям Слуцкой земли, прототипом которых были родители Якуба Коласа: «Панамі будзеце, панамі! Ядуць вас мухі з камарамі»…

Героическое и трагическое в истории Случчины

И совершенно не случайно, что именно на зажиточной Случчине в 1920 году крестьяне массово поддержали идею независимой Беларуси, даже с оружием в руках, подняв знаменитое Слуцкое восстание. Ведь здесь как, пожалуй, нигде больше они действительно имели что защищать.

Тем более что им и повезло: в 1915 году немецко-российский фронт сюда не дошел, стабилизировавшись на соседней Новогрудчине. Местные крестьяне благодаря этому не должны были отправляться далеко вглубь России в беженство, а потому отчасти сохранили свои хозяйства. 

Восстание, однако, не удалось, и Случчина, за исключением западных территорий с Несвижем и Клецком, оказалась под большевистской властью.

И уже спустя десятилетие, в годы принудительной коллективизации, начавшейся в 1929 году, большое количество зажиточных хозяйств стало не преимуществом, а бедой Случчины. Наиболее старательные и предприимчивые хозяева вместе с семьями массово поехали в вагонах для скота в Сибирь, на север, в Казахстан.

Заключительным аккордом этой великой трагедии стало поселение последних, чудом уцелевших хуторов в колхозные поселки согласно постановлению пленума ЦК КП(б)Б в 1939 году.

Огромная несправедливость и жестокость оставили у родственников и близких репрессированных досаду и естественное желание возмездия. Соответственно, и коллаборация с нацистами, к сожалению, в годы Второй мировой войны нашла на Случчине немало сторонников. После войны многие бывшие случчане, независимо от личной вины, оказались на Западе, чтобы избежать сталинской казни — заслуженной или нет, должен быть отдельный разговор в каждом конкретном случае. Среди них были самые разные люди: и талантливейший белорусский поэт в эмиграции, уроженец Безверховичей под Слуцком Григорий Крушина (Казак), и бывший высокий советский функционер родом из Старицы нынешнего Копыльского района Симон Кандыбович-Кабыш, автор написанного под псевдонимом Будимер основательного краеведческого очерка «Случчина», и многие другие.

В результате нацистская оккупация фактически только довершила начавшийся ранее большевиками разгром Слуцкого крестьянства.

«Япруки здесь кормятся пудов по восемнадцать»

Примечательно, что зажиточность типичного слуцкого крестьянского хозяйства во времена до коллективизации воспевали в своих произведениях белорусские литераторы советской эпохи. Те, кто остался формально верным советской власти — но при этом сам испытал горечь сталинских репрессий.

Так, отца упомянутого выше Аркадия Чернышевича в 1930 году раскулачили и отправили на строительство Беломорско-Балтийского канала, а остаток семьи вывезли в Коми — Пермяцкий округ. Многих случчан, кстати, ссылали именно в северные регионы России: Коми, Вятку, Архангельскую область. Там и сейчас живет немало их ассимилированных потомков.

Дочь основателя белорусской профессиональной критики и литературоведения Адама Бабареко (1899—1938) Алеся так вспоминала предсмертные просьбы умирающего отца из Северного под Котласом: «Как и в кировской тюрьме после летнего срока на голодной тюремной пище, ему хочется крестьянской домашней колбасы, белорусского домашнего белого сыра. Последнее желание умирающего». Бабареко родом из деревни Слобода-Кучинка Копыльского района.

Наиболее же ярко выразил эти ностальгические настроения Кузьма Чорный (1900—1944) — выходец из современной деревни Борко-Белевичи Копыльского района, один из наиболее критически настроенных к советскому строю среди внешне лояльных ему деятелей. Арестован в октябре 1938 года, он 8 месяцев просидел в минской тюрьме, из них 6 — в камере-одиночке. Из-за пыток он потерял здоровье и прожил после освобождения всего 5 лет, умер в ноябре 1944 года в недавно освобожденном от нацистов Минске.

В незаконченной эпической повести «Скіп’ёўскі лес», начатой незадолго до смерти,

Кузьма Чорный так описывал прежнее благополучие родных мест: «Усе дваццаць дзве хаты Скіп’ёўскага Пераброддзя паабрасталі вішняком і арабіннікам. За хатамі спеюць улетку антонаўкі, папяроўкі і слуцкія бэры, і да самых замаразкаў вісяць у голлі чырванабокія «цыганкі». Да самых маразоў пад вокнамі цвіце бабіна лета. З канца зімы і да лета пры кожнай хаце дыміцца вяндлярня, і па селішчы стаіць пах вэнджаных каўбас і шынак. Праз усё лета на вешалах пад застрэшшамі сушацца тварожныя сыры. Усюды крычаць гусі і крэкчуць качкі. Спяваюць, аж разлягаюцца пеўні, і па хлевухах стогнуць ад гультайскай асалоды ружовыя ягамосці з кірпатымі лычамі і закручанымі ў тонкі абаранак хвастамі. Япрукі тут кормяцца пудоў па васямнаццаць. Дык якое дзіва, што вяндлярны дым на добрыя тры месяцы на год перабівае пах смалы, што шырокай хваляй вечна плыве з густых хвояў Скіп’ёўскага лесу».

Подобная идиллия встречается и в рассказе Чорного «Франтаваты камендант»: «У раннюю весну, бывала, толькі снег сыдзе і зямля падсыхаць пачне, дык так ужо і ведай: з кожнага двара ці саду такім смачным духам цягне, што аж слінка цячэ. Гэта людзі вэндзілі сабе на лета шынкі, паляндвіцы і каўбасы. А сыры якія ў нас рабілі! Таго сыру, здаецца, і жаваць не трэба, сам ён у роце растае. Ды што сыры! Усё ў нас добрае было. Хаты якія стаялі, дамы якія! Якія кветкі перад вокнамі раслі! А якая капуста радзіла ў агародах! А якія сады ўзяліся на яблыкі і грушы! А колькі збожжа нажыналі!»

Так что, пожалуй, нигде контраст между тем, какую Беларусь ожидали выходцы из крестьянства средней состоятельности и которую получили в результате «строительства социализма», не был в Беларуси таким острым, как на Случчине.

Притом что именно в этом регионе, почти цельно православном, почти лишенном из-за особенности исторической судьбы влияния Контрреформации и, соответственно, существенной прослойки населения, ориентированного на Польшу, был самый высокий уровень принятия Беларуси как таковой, готовность жить именно в такой стране, по крайней мере, на бытовом уровне. А упоминания о почти сказочном доколхозном благополучии Случчины из уст умирающих Черного или Бабареко звучали невольным укором советскому строю в той форме, которую они могли себе позволить — хотя в тех обстоятельствах все равно опасным.

Нужен скансен

И вот мне кажется, что Случчине как отдельному историческому региону очень нужен свой собственный, хотя бы небольшой скансен.

Который передавал бы именно слуцкое своеобразие, сохранял региональную идентичность. Безусловно, перевезенные из Случчины постройки смотрятся достойно и в Белорусском государственном музее народной архитектуры и быта в Строчицах под Минском. Но, во-первых, мало кто из посетителей при осмотре музея обращает внимание на региональную атрибуцию этих памятников, которая там не особо и акцентируется. Во-вторых, сам обозначенный там «историко-этнографический регион Центральная Беларусь» — это бюрократическая советская фикция, антиисторическая по своей природе. Ведь в ней смешаны вместе и Случчина, и Восточная Виленщина, и юго-восточный уголок Новогрудчины, и другие отличительные регионы, каждый из которых заслуживает самостоятельных осмысления и репрезентации. 

Кстати, именно типичная слуцкая крестьянская усадьба была первым комплексом объектов, реставрированных в Строчицах в 1984 году: дом из деревни Исерно Слуцкого района, сарай из деревни Солан Стародорожского района, гумно из деревни Лучники Слуцкого района. И это скорее не случайность, а закономерность, результат особого места Случчины в истории именно белорусского крестьянства, короткого 70-летнего периода его относительно свободного развития (1861—1929) и экономического процветания.

Или вот еще интересная усадьба из Слуцка — знаковая еще и своей принадлежностью к «выбранцам», отдельной категории населения, промежуточной между шляхтой и крестьянами, присущей только слуцкому региону.

Интерьер дома семьи потомственных «выбранцев» Савановичей из деревни Огородники Слуцкого района. Государственный музей народной архитектуры и быта в Строчицах. ETNA.BY

В Беларуси таких региональных скансенов очень мало, а те, что есть, как правило, слабо выдерживают аутентику. Некоторым исключением и одним из возможных прототипов является музей ремесел в недалекой от Слуцка Глуши (Бобруйский район), прославленной наиболее благодаря своему великому земляку — писателю Алесю Адамовичу, который здесь и похоронен. 

Выбранцы

военно-служилая группа сельских жителей в Речи Посполитой в XVI—XVIII веках. За свою воинскую службу выбранцы и их семьи освобождались от всех налогов и повинностей, получали «в вечность» землю, привилегии выбранцев («выбранецкое право») расширялись и на их потомков.

В 1-й половине XVII века магнаты ВКЛ создавали отряды выбранцев и в частных войсках, набирая иx из мелкой шляхты, свободных людей и крестьян. Но во 2-й половине XVII века выбранцы остались только на Случчине (деревни Огородники, Брановичи, Варковичи, Лучники, Падерь, Серяги), неся службу в Слуцком гарнизоне.

После разделов Речи Посполитой, присоединения белорусских земель к Российской империи и последующей ликвидации слуцкого гарнизона выбранцев пытались сделать крепостными, но они боролись за свои права и добились зачисления в разряд «вольных хлеборобов». Вплоть до начала ХХ века они сохраняли специфические черты быта по сравнению со своими соседями из других социальных групп.

Экспозиция потенциального скансена

Конечно, ситуация в стране сегодня чрезвычайно неблагоприятна для реализации таких проектов, но очень хотелось хотя бы обозначить его возможные контуры. В центре экспозиции такого регионального скансена должен был бы находиться комплекс построек, похожий на восстановленный в Строчицах. Но в идеале — максимально «живой»: с курами, гусями и «розовыми ягодицами с курносыми рылами и закрученными в тонкий бублик хвостами». С вишняком и рябинником, с антоновками, папировками — и обязательно со знаменитыми слуцкими бэрами. И с самими деревьями, и с отдельной музейной экспозицией, посвященной истории этого знаменитого сорта груш, одной из основ бывшего слуцкого благополучия и региональной идентичности.

Со станками нескольких типичных ремесел. И с магазином региональной продукции, сувенирной и пищевой. И искусственной, и обычной промышленной. 

Ведь Случчина и сегодня — регион, известный своими продуктами. Сыродельный и сахарный комбинаты, мясокомбинат, комбинат хлебопродуктов, уксусный завод и многие другие предприятия региона могли бы продавать здесь лучшие образцы своего производства, которых туристу или обычному «командировочному» пока что невозможно найти в одном месте.

И, конечно, обязательной частью экспозиции мне видится история сталинских репрессий, история разгрома и повторного закрепощения слуцкого крестьянства. Случчина историй вроде той, которой когда-то поделился слуцкий журналист и краевед Михаил Тычина, могла бы рассказать тысячи. 

Слуцкие бэры — уникальный сорт. Фото Sagenec.by

Слуцкие бэры

Культовый сорт груш. Деревья живут до 150 лет, вырастают до 20 метров высотой. Десертные груши снимают в октябре, едят до января.

Вероятно, вывели слуцкие бэры местные монахи-бернардинцы на основе западноевропейских сортов.

Нам сегодня говорят, что без космической энергии этих тысяч личных трагедий якобы невозможны были бы ни победа в «Великой Отечественной», ни полет Юрия Гагарина. Но так ли это на самом деле — посетители скансена могли бы поразмышлять лично, сделав собственные выводы.

Идеальное место для скансена

С моей идеалистической точки зрения наилучшим символическим местом для такого скансена могли бы быть окрестности деревни Смольгово Любанского района. Ведь это и место рождения нашего знаменитого поэта Владислава Сырокомли (Людвика Кондратовича), известного также как «лірнік вясковы», и одновременно — та самая «Новая земля», приобрести которую стремились герои одноименной поэмы Коласа, по сути — «обетованная земля» белорусского крестьянства. 

Идиллия. Фольварк Смольгов Слуцкого уезда на гравюре Наполеона Орды. 1877 год. WIKIMEDIA COMMONS

Но, рассуждая более реалистично и исходя прежде всего из требований логистики, скансен должен был бы находиться где-то между исторической столицей региона — Слуцком, и новой экономической столицей — Солигорском. Почему бы, например, не вернуть дом из деревни Исерно на ее историческую родину?

И не начать собирать здесь другие подобные постройки? Как раз одно из лучших для охвата целевой аудитории место. Это, конечно, только авторская идея, без претензий на мессианство — буду благодарен за ее критику и встречные предложения. 

У местных краеведов популярным местом для рефлексии над судьбой региона, образцовым уголком Случчины некоторое время считалась деревня Бранчицы: традиционная деревянная застройка, идиллический двор Булгаков, старая церковь со следами униатского влияния — и нависшие над деревней терриконы отходов калийного производства. Но с этими отходами — настоящая проблема: ни слуцкие бэры, ни другие давние сорта плодовых деревьев не хотят расти в радиусе многих километров от солигорских рудников. 

Николай Амелькович, садовод-любитель из деревни Болотчицы Слуцкого района, который изрядный кусок жизни посвятил разведению местных сортов, в одном из интервью со скорбью подытоживал перспективы слуцкой бэры на изрядной части ее исторической родины: «Может в других местах проявить себя, но рядом с солигорскими рудниками обречена на вымирание. Известный белорусский селекционер-садовод Сибаева задумывала скрестить слуцкую бэру с более устойчивым к экологии сортом, чтобы не повреждались плоды паршою. Но природные гены слуцкой бэры довольно прочны и передаются гибридом. Пока что эксперимент не удается».

Знаменитые слуцкие бэры не хотят расти в радиусе многих километров от солигорских рудников. СЕРГЕЙ БАЛАЙ, OBDANG.LIVEJOURNAL.COM

Сыроварня как символ

А вот еще один возможный знаковый экспонат предполагаемого скансена: дом сыровара, совмещенный с сыроварней и магазином по продаже сыра, межвоенной постройки в деревне Синявка Клецкого района.

По состоянию на 2018 год, хорошо сохранившееся здание. Одна дверь на фасаде здания ведет в магазин, другая — в жилье хозяина, в пристройку за зданием, куда поступало покупаемое у людей молоко. 

Кстати, привлекательно выглядит идея восстановить в скансене забытую технологию производства и «литовского» сычужного сыра, которой Случчина славилась наравне с Новогрудчиной, и местного слуцкого варианта творожных (клинковых) сыров, которую Симон Кандыбович-Будимер в очерке «Случчина» ностальгически описал так: «вкусно приготовленные белые сыры, сухие и подвявшие, свежие, мало просоленные с прокладками заправской сметаны…»

Эта частная традиционная сыроварня — прекрасная символическая иллюстрация к короткому продолжению истории Случчины, западной ее части, еще на 10 лет, в межвоенной Речи Посполитой. Окончательно прерванной в том же 1939 году, когда, параллельно с «освободительным походом» 17 сентября, были переселены в колхозные поселки и уцелевшие слуцкие хутора в БССР. 

Дом сыровара в Синевке под Несвижем. Drewa.by

А ведь я никогда не видел в Беларуси, например, и реставрированной маслярни (места, где выжимают масло), когда-то нередкой на Случчине. (Зато видел их, например, в нескольких скансенах польского Подляшского воеводства.) То же самое — насчет многих других типичных деревенских промыслов, полностью уже забытых современными белорусами. 

Чем больше будет этой памяти, чем больше будет уважения к истории естественного развития нашего сельского хозяйства и локальной переработки ее продукции — тем выше будет конкурентность нашей страны на мировом рынке.

История Случчины таит в своих недрах ответы на многие вопросы, которые мы еще не посмели ей задать.

Кузьма Чорный, непревзойденный белорусский романист, был уроженцем Случчины. Он умер после пыток в НКВД, о чем оставил страшные записи. WIKIMEDIA COMMONS

Писатели Случчины

Историческая Случчина — родина не только упомянутых в тексте Адама Бабареко, Григория Крушины, Аркадия Чернышевича и Кузьмы Чорного, но и других известных белорусских литераторов. Вот лишь некоторые из них:

Ольгерд Обухович (1840—1898), уроженец Бобруйщины, жил в Слуцке с конца 1870-х;

Елена Василевич, автор цикла повестей о Ганьке (1922—2021), из деревни Липники Слуцкого района;

Василь Витка (наст. Тимофей Крысько, 1911—1995), из деревни Евличи Слуцкого района (см. о его воспоминаниях его внучки Юлии Чернявской в № 7/2021 «Нашай гісторыі»);

Тишка Гартный (наст. Дмитрий Жилунович, 1887—1937), из Копыля;

Алесь Гурло (1892—1938), из Копыля;

Язеп Дыла (1880—1973), из Слуцка;

Михаил Ковыль (наст. Язеп Лещенко, 1915—2017), из деревни Покрашево Слуцкого района;

Алексей Кулаковский (1913—1986), из деревни Кулаки Солигорского района;

Максим Лужанин (наст. Александр Каратай, 1909—2001), из деревни Прусы Солигорского района;

Ян Скрыган (1905—1992), из деревни Трухановичи Копыльского района;

Фабиан Шантыр (1887—1920), из Слуцка.

Nashaniva.com

Хочешь поделиться важной информацией
анонимно и конфиденциально? Пиши в наш Телеграм

44

2

1

4

3

5