Дембель рассказал, как служится в белорусской ИТ-роте: никакой дедовщины и зарплата в 21 доллар
В Беларуси вот уже больше трех лет у программистов, которых признали годными для службы в армии, есть шанс отдать долг Родине, сидя за клавиатурой и монитором. В Военной академии Минобороны Беларуси служит так называемая «ИТ-рота», в которую регулярно набирают призывников на конкурсной основе. Желающих променять суровые армейские будни на написание кода — очень много. Своим опытом делится один из призывников.
«Когда роту только анонсировали, то говорили о пользе для призывников и военного ведомства. Призывники за год службы не сильно отрывались от знаний и кода или даже прокачались, а военное ведомство могло сэкономить бюджетные деньги на разработку нужных приложений и решений.
Именно поэтому специально для разработчиков была создана отдельная рота, в которой вместо традиционного армейского быта и обучения организована разработка ПО.
Призывался я осенью 2019 года, а вернулся — в ноябре 2020-го. Прошло чуть меньше года, как я на гражданке. Об ИТ-роте я узнал из новостей на информационных сайтах. Тогда про роту много писали, говорили, что это элитное подразделение, в которое очень сложно попасть. Но я решился, и когда меня вызвали на медицинскую комиссию в военкомат, попросился именно туда.
Военком пообещал отправить нужные документы, чтобы меня вызвали на собеседование. Прошло несколько дней, и мне позвонили из Военной академии Беларуси, где происходил набор в ИТ-роту. Пригласили на собеседование, которое проводилось по каждой специальности отдельно: Java,.NET, Frontend development, Python, DevOps.
Отбором и собеседованием занимаются солдаты и офицеры из ИТ-роты. Кандидаты заполняют анкету, где указывают свой профессиональный профиль, опыт коммерческой разработки. А затем всех соискателей интервьюируют представители ИТ-роты согласно профилям.
По итогам собеседования выносится решение — отказать, зачислить в резерв или сразу призвать в ИТ-роту. Мне объявили, что, скорее всего, следует ожидать призыва, меня принимают. Но были люди, которым сказали сразу «нет». Это были в основном начинающие разработчики, без опыта работы на коммерческих проектах. Ну и многое зависело от собеседования, отказали соискателям, которые плохо отвечали на вопросы.
Чтобы вы понимали уровень собеседования, то меня опрашивали специалисты с двумя-тремя годами опыта коммерческой разработки. Они пришли с таким опытом с гражданки, то есть это были солдаты-срочники ИТ-роты, которые подбирали себе смену.
За несколько дней до торжественного вручения последней повестки на отправку в войска мне позвонили из ИТ-роты и сказали, чтобы я собирал вещи. А дальше были сборы, как у любого другого призывника — бритвенные принадлежности, зубная щетка, паста, ткань на подшивку воротника и другие необходимые вещи.
Первый день в ИТ-роте у меня был через месяц, после того, как я попал в часть. Сначала мы были на карантине, со всем призывом. Всего в роту набрали 40 человек (осенью в ИТ-роту призывают 40 человек, весной — 20). В приемнике на карантине было больше 100 человек, из них только 40 айтишников. А в ИТ-роту нас распределили только после присяги.
Первый день был организационный, мы приехали в расположение роты, «расселились» по кроватям, разложили вещи и начали заполнять документы. После мы уже пошли в класс, где были установлены компьютеры для работы, а нас распределили по проектам, под которые брали.
Мне не говорили на собеседовании, чем конкретно я буду заниматься. Хотя такие люди были, им предлагали заранее подготовится к работе, подучить определенные технологии.
Мне же сказали, что проект будет уже определяться на месте. В первый день нас познакомили с офицерами, которые выполняли роль бизнес-аналитиков. Они принимали у себя заказчиков и рассматривали технические задания, которые они разработали. И если по заданию были вопросы, то наши «бизнес-аналитики» задавали их заказчикам, просили уточнить определенные моменты. Офицеры работали фильтром между нами и заказчиками. Именно они принимали решение о начале разработки проекта и учитывали различные технические детали, ставили дедлайны и уточняли ТЗ.
В Военной академии (где квартируется ИТ-рота) дедовщины не было. А у нас в роте дедовщиной заниматься побаивались. Ведь, когда разработчик вернется на гражданку, он может рассказать HR о том, кто над ним издевался. А HR уже по своей сети знакомых может передать эту информацию дальше по другим коммерческим компаниям. И все, для человека нормальное трудоустройство в Беларуси станет проблематичным. Перспективу попасть в «черный» список на гражданке все понимали.
Другие подразделения на нас не влияли. У нас была своя рота, свое подразделение и отдельный этаж в казарме. Наряд был из своих людей, офицеры свои и только свои. Из других подразделений к нам приходили люди разве что попросить гитару. Обстановка была достаточно спокойной. У нас были настольные игры. Месяцев 7—8 играли каждый день в Мафию. Приставок и компьютеров у нас не было, все это запрещено правилами.
До 8.00 у нас было стандартное «военное» расписание дня: зарядка, утренний туалет, завтрак, осмотр. Потом у всех были занятия по военной подготовке, а мы шли в класс и изучали тему №6 «Разработка программного обеспечения». Это была постоянно одна и та же тема обучения, ведь фактически мы занимались только разработкой программного обеспечения. У водителей, например, была другая тема — работа в гаражах и ангарах.
Время от времени у нас были занятия по идеологии и воспитанию, боевая подготовка с метанием имитационных гранат. Но настоящие гранаты мы не бросали. Нас обещали отвезти на обкатку танком в конце лета, но из-за сложной эпидемиологической ситуации в стране и мире это мероприятие отложили, и я ушел на дембель.
Работали мы в классе, который был обставлен как традиционный для ИТ-компаний open-space. Никаких отдельных комнат для релакса, конечно, не было. Кроме «чайной», где можно было выпить чай или кофе и подкрепиться своими заранее приготовленными вкусностями. Если ты устал, то раз в час можно устроить себе перерыв на 10 минут.
Зарплата у солдата в ИТ-роте была 33 белорусских рубля (12 долларов) в месяц. Я был командиром отделения и получал дополнительный бонус. В сумме выходило 46 рублей (21 доллар).
Деньги, конечно, небольшие, они не мотивируют на продуктивную работу. Да, я мог забить на свои обязанности, но у нас был пряник. Любой солдат хочет выходной, увольнение и отпуск. Люди старались работать, причем были случаи стахановского труда, когда вместо отведенного на разработку календарного года парни укладывались в 6 месяцев. За это они получили трехсуточные увольнения и плюс несколько дней к отпуску. Причем увольнения можно было получить с правом выезда за гарнизон, не важно, где твой дом в стране находится — можно ехать.
Тяготы от службы в армии я не особо ощущал. У меня не было свободы действий, я не выбирал, что читать и с кем общаться. В казарме жило 60 человек, но была ротация, поэтому я за год пообщался больше чем с сотней человек.
Если сравнивать службу в роте и работу в ИТ-компании, то нагрузка практически одинаковая.
Местами было где-то проще, где-то сложнее. Я считал, что в среднем мы работали по 8 часов в день. У нас была шестидневная рабочая неделя — с понедельника по субботу. Но еще были другие занятия, не только разработка. Например, воспитательная и идеологическая работа.
Иногда приходилось работать больше, были запарки по дедлайну. Из-за этого кто-то из ИТ-солдат сразу после подъема уходил завтракать и начинал работать в 6—7 утра над своими проектами. Работали по 9—10 часов практически непрерывно. Но нам не угрожали, не заставляли что-то делать под угрозой наказания. Все держалось на каком-то доверии. Считалось, что если я что-то хорошо делаю, хорошо работаю, то и ко мне будет хорошее отношение. Если я был бы плохим специалистом, то никаких поблажек от руководства я не мог бы получить.
Причем кроме выходных и отпуска нас особо ничем не мотивировали. Даже сложно сказать, почему мы старались хорошо работать. Мы не были запуганы и могли поспорить с высокими начальниками по поводу новостей, которые происходили в Беларуси и во всем мире. И в споре чувствовали себя вполне комфортно.
Сначала я был на одном проекте, который не сильно развивался. Поэтому через полгода меня пересадили на другой Java web-проект, на котором я успешно решал задачи. Фиксил баги, менял кнопки. Но были и интересные задачи. Например, мы по своей солдатской инициативе разработали JS-инструмент для учета личного состава, отслеживания поощрений и взысканий в ИТ-роте.
К сожалению, про сами проекты я не могу рассказывать. Но в ИТ-роте служили разные специалисты всех уровней, всех специализаций, разработчики фронтенда и бэкенда, девопсы, 3D-художники, бизнес-аналитики. В роту хотели добавить еще тестировщиков.
Получается, что рота — это полноценная ИТ-компания, которая обслуживает Министерство обороны и смежные ведомства.
Сейчас я спрашиваю себя, какой профит я получил от службы? Во-первых, научился коммуницировать с людьми, повысил свой навык общения. Научился отстаивать свое мнение, были ситуации, когда нужно было стоять горой за свои решения. Есть много преимуществ в службе, которые не выразить словами. Ну и самое главное — я смог получить опыт разработки.
Если бы я просто служил в армии, то скорее всего отстал бы от коллег и сейчас пришлось нагонять время. А так, я достаточно быстро вернулся в рабочие процессы и сейчас тружусь на большом коммерческом проекте. Опыт «военного программирования» мне пригодился».
