Профессор-гериатр Андрей Ильницкий: как белорусам дожить до пенсии и когда начинается старение
Профессор-гериатр Андрей Ильницкий.
«Очень важно — прививать белорусский язык нашим молодым врачам. Чтобы они, в буквальном смысле, могли на одном языке разговаривать со своими пациентами. Я был много где в мире, и могу вам сказать, что в геранталёгии во многих странах эта проблема есть. Например, в Ирландии, на Мальте, в Бельгии. Там люди пожилого возраста говорят на одном языке, а общество — на другой. Наши старики — на белорусском. А в гериатрии, когда ведется диагностика, нужно пользоваться тем языком, на котором человек разговаривал в юности», — профессор Андрей Ильницкий основал Белорусское республиканское герантологическое общественное объединение. Доктор медицинских наук, сейчас он уже пять лет работает в Москве, где заведует кафедрой терапии, гериатрии и антивозрастной медицины в Институте повышения квалификации Федерального медико-биологического агентства.
О том, как белорусам дожить до пенсии и когда начинается старение — доктор Ильницкий рассказал в редакции Радио «Свабода».
— В последнее время белорусы одновременно стали говорить о том, что у нас люди в среднем мало живут, и тем, что на пенсию придется выходить на три года позже. Что это за феномен и как нам дожить до той самой пенсии?
— Большая проблема сейчас даже не продолжительность жизни, а проблема, как продлить качество жизни. Можно прожить 70 лет, а из них 5 лет пролежать в постели после инсульта. А можно прожить 70 лет в качественном состоянии, при полном рассудке, радоваться жизни и радовать людей вокруг.
Современная гериатрия занимается не только повышением продолжительности жизни, это зависит от многих факторов. Она занимается тем, чтобы продлить продолжительность качественной жизни. Это самое важное.
Сколько человек живет, столько он должен работать. Посмотрите на учителей. Они всю жизнь читают, преподают, проверяют тетради. Когда они работают даже в пожилом возрасте, это интересные и ухоженные люди. Как только они перестают работать, и мы встречаемся с ними через полгода, — можно удивиться, какие изменения произошли с этим человеком. Это менеее ухоженные люди, у них сужается круг интерес, потребностей. Это уже иной человек.
Что касается пенсионного возраста, то должен сказать, что год тому назад побывал на Мальте в институте при ООН, который изучает проблемы старения. Когда мы обсуждали там возраст выхода на пенсию, то оказалось, что не осталось стран с пенсионным возрастом, который был у нас.
Ну какой пенсионер в 45 лет? Я еще понимаю, когда в советские времена были военнослужащие, которые служили в горячих точках и неблагоприятных климатических условиях. Но в современной Беларуси за какие такие заслуги в 45 лет на пенсию? Я не думаю, что, например, у участкового терапевта работа менее сложная, чем у человека из такой льготной категории. Это еще советское наследие, от нее следует избавляться как можно скорее.
К сожалению, у наших соотечественников до сих пор сохранилась позиция странная — все нам должны. На самом деле мы должны заботиться о своем здоровье, жизни и нести за это ответственность.
— Почему все же белорусы так мало живут? Чернобыль? Некачественные продукты? Алкоголизм? Какие из этих факторов вам кажутся наиболее драматическими?
— В этой части Европы продолжительность жизни примерно повсюду одинаковая, я имею в виду Украину, Россию и Беларусь. Это комплекс факторов — и культура поведения, и образ жизни. И даже такая простая вещь, как привычка следить за своим здоровьем, вовремя посещать врачей. Есть такое заболевание — сахарный диабет. Оказалось, что продолжительность жизни людей, имеющих сахарный диабет второго типа, значительно выше, чем среднего человека. Казалось бы, почему? У человека тяжелое заболевание, которое часто дает осложнения, а живет он дольше. Оказывается, такой человек живет под пристальным вниманием системы здравоохранения. Он посещает врача, хотя бы для того, чтобы выписать пилюли.
А я очень часто наблюдаю ситуацию: пока человек не будет иметь серьезное заболевание, он не будет обращаться за медицинской помощью.
Пройдите по Минску и спросите у сорокалетних людей — кто из них знает уровень своего холестерина? Какова доля тех из них, кто знает свой необходимый уровень физической активности? И так далее. Кто следит внимательно за своим здоровьем?
Наших людей нужно учить, как вести себя так, чтобы жить долго. Это элемент культуры.
— Давайте тогда расскажем, как это — научиться жить долго.
— Если в нескольких словах, то, конечно, физическая активность. Всемирная организация здравоохранения требует минимальный уровень физической активности — бег, ходьба пешком, работа в саду, занятия в фитнес-клубе, бассейн — минимум 150 минут еженедельно. Обязательно два раза в неделю нужны упражнения для мышц рук. Особенно для людей старшего возраста, поскольку это профилактика такого состояния, как саркопения — возрастные изменения мышц, когда они становятся вялыми, слабыми, начинают слушаться человека меньше, чем в молодые годы.
Что касается питания, то начните хотя бы с того, чтобы ежедневно потреблять 400 грамм свежих фруктов и овощей красного, желтого и синего цветов. Именно в них витамины и микроэлементы, необходимые для нормальной жизнедеятельности. Конечно, нужно бросить курить и сократить употребление алкоголя. Очень важно в достаточной мере потреблять жидкость, особенно после 60—65 лет. В настоящее время мы не ограничиваем наших стариков в жидкости и советуем им пить побольше. Категорически недопустимо пожилым испытывать чувство жажды. Таким образом, это очень простые советы, и их просто соблюдать.
И, конечно, надо стараться не ссориться со своими близкими. Принимать жизнь такой, какая она есть. А если вам что-то не нравится — меняйте это.
Как человек живет, так он и стареет. Есть люди-оптимисты. Они и в старости оптимисты, и поддерживают всех вокруг. За таких стариков мы держимся, советуемся по тем или иным вопросам, ищем в них сочувствия.
— Что такое старость и когда она наступает? Стариков и детей мы даже выделяем — как будто эти возрастные категории отличаются от «нормального взрослого человека». Действительно ли старикам требуется особый подход?
— Основной девиз современной герантологии можно одним словом обозначить — достоинство. Человек заслуживает достоинства даже в зрелом возрасте. Медицинская помощь людям пожилого возраста должна быть направлено прежде всего на профилактику и лечение синдрома старческой астении.
У старого человека наступает депрессия. У него появляются трудности в передвижении. Ему трудно себя обслуживать. Цель герантологии как науки — в том, чтобы помочь такому человеку сохранить автономию, независимость в повседневной жизни.
Пик физического развития человека приходится на 25 лет. О социальной стороне не говорю, так как некоторые и в 40 лет продолжают «играться в игрушки» — это у всех по-разному. Но после 25 лет человек уже начинает стареть. А первые признаки старения могут появляться даже в 40 лет. Например, когда мы после тяжелой работы ищем очки, а они на лбу. Это доброкачественная возрастная забывчивость, как мы говорим. Профилактику и заботу об удачном старении нужно начинать в возрасте около 40 лет.
У нас еще такое общество специфическое, которое живет в плену гламура. Посмотрите наши телеканалы — там одни молодые лица. Они живут в каких-то невероятных квартирах, ездят на красивых машинах. А западное общество перестроилось. Многие косметологические фирмы выбрали своими «лицами» актеров пожилого возраста. Как раз это пропаганда красивого, но реального старения. Я когда иду, особенно в Москве, вижу много лиц, где, как я вижу применялся ботокс и так далее. Хотя намного естественнее выглядеть спортивно, ходить в фитнес-клуб и хорошо питаться. А лицо уже «приспособится». Это более разумный вариант старения. Но это вопрос социальной моды.
Красивое старение — это не устранять морщины ботоксом, а вести здоровый образ жизни. Это более прагматично и более привлекательно.
ВОЗ в 2015 году приняла новую концепцию — здорового старения. Это старение с болезнями, но в таких условиях, которые коррегируются с их появлением, и организм функционирует так, как у человека без болезней. Нашему обществу в смысле правильного старения «без сказок» еще есть куда развиваться.
— Присуще ли белорусам долгожительство?
— Есть так называемые «голубые зоны», в которых действительно много долгожителей. Но бывает много ошибок в документах. Дата рождения выставляется «со слов», и такое «долгожительство» может быть просто дефектом переписи населения.
Биологические резервы жизни человека составляют 120 лет. Считается, что дальше человек уже не может существовать. А долгожитель — это человек, который прожил 90 лет и больше. В Беларуси количество долгожителей такое же, как в нашей географической зоне.
— Наша традиционная белорусский кухня способствует долгожительству?
— К сожалению, нет. Много жира, углеводов. Отказываться от традиционной пищи не нужно, но обязательно дополнять ее здоровыми продуктами.
— Как вы относитесь к так называемым «домам престарелых», которые очень распространены на Западе и в США и считаются абсолютно нормальным явлением? Люди даже планируют свою жизнь так, чтобы у них хватило денег на проживание в таких условиях. А в Беларуси оказаться там считается чем-то зазорным и чуть ли не жизненным поражением.
— Я хочу вам со всей ответственностью сказать, что в Беларуси такие интернаты на хорошем уровне. Мы много путешествуем по миру, и смотрим, и видим, и пытаемся внедрить зарубежный опыт в Беларуси. У нашего общественного объединения вместе с Министерством труда и региональными органами власти есть проект, в котором мы совершенствуем условия жизни людей в таких домах-интернатах. В Беларуси в этом смысле все хорошо.
Что касается отношения, то это зависит от человека. Люди, которые были в браке, сложнее привыкают к жизни в условиях домов-интернатов. Аналогично, люди, которые были при власти, которые достигли достаточных высот в жизни, для них жить «в богадельне» — это жизненное поражение. А люди одинокие, наоборот, к этому хорошо относятся. Это зависит от человека.
Иногда наши семьи допускают ошибку — «что скажет тетя Валя»? И молодые семьи несут груз заботы о больном старике. Во-первых, и уровень ухода менее качественный, чем он бы получал в специализированном учреждении. А во-вторых, человек, который досматривает такого родственника, уже не участвует активно в социальной жизни. Поэтому в западных обществах теперь — и у нас прогрессивные люди — стали считать иначе. Считают, что нужно работать, зарабатывать и отдавать часть этих денег за пребывание своего родственника в специализированном учреждении. Мне этот подход кажется более прагматичным.
— А как вы, белорусскоязычный врач, оказались в Москве?
— Так сложилось, что я защитил докторскую диссертацию в Санкт-Петербургском институте биорегуляции и герантологии. Принадлежу к Петербургской герантологической школе. Глава этого института и мой научный руководитель Хавинсон Владимир Хацкелевич, известный гериатр, являлся президентом Европейского отделения Международной организации герантологии и гериатрии, сам из Минска. И всегда это подчеркивает.
А в Петербурге учился еще и выдающийся ученый, который вырос на белорусской почве и многое сделал здесь. Это академик Василий Купревич. Он возглавлял Академию наук Беларуси (1952—1969) и создал первый в СССР сектор по изучению герантологии в АН Беларуси. Дружил со многими деятелями культуры. Например, с Кондратом Крапивой. И говорят, что его идеи вдохновили Крапиву на написание известной пьесы «Брама неўміручасьці» («Врата бессмертия»).
В Беларуси такой научной специальности, можно сказать, нет. А в Москве я заведую кафедрой. Вместе со своим коллегой и соратником Кириллом Прощаевым, доктором наук, профессором, мы организовали научно-исследовательский центр «Герантология».
Организованное нами Белорусское герантологическое общество принято в состав Международной организации герантологии и гериатрии. В нем около 80 стран, и мне кажется, что это очень важно. О Беларуси знают в профессиональном сообществе. Было это непросто, но мы продвигаем идею Беларуси повсюду в мире. Мы впервые описали синдром возрастной кисти и организовали международный симпозиум в Дублине под эгидой нашего Белорусского герантологического общества.
Беларусь — это важно. Каждый может работать на благо родины по-разному. И мы это делаем.
