«Монтирую сцены для Rammstein, работаю грузчиком». Александр Помидоров рассказал, как ему живется в эмиграции
Белорусский радиоведущий, журналист, музыкант, шоумен, лидер группы Pomidor/OFF Александр Помидоров уже год живет в Варшаве. Выступает с сольными концертами, но на жизнь зарабатывает, работая на стройке, погрузке-разгрузке и монтируя сцены для концертов мировых рок-звезд. С ним пообщалось «Радыё Свабода».
«За каждое свое место работы я могу ответить, мне совсем не стыдно»
— Александр, в Минске мы с вами разговаривали год назад, когда вы еще работали грузчиком на Комаровском рынке. И, кажется, не собирались уезжать. Что стало последней каплей, почему решили все-таки уехать?
— На Комаровском рынке, который был последним местом моей работы в Беларуси, закончился сезон, так как начались морозы. Когда наступает минусовая температура, не дают разрешение выходить на работу на сезонном рынке. Работа закончилась, и я решил все поменять.
— А как вы оказались на Комаровке? Известный радиоведущий, музыкант, голос которого звучал, извините, из каждого утюга. Наверное, нет FM-радиостанций в Беларуси, где вы не работали бы. Позволю себе даже упрекнуть вас: даже на «Радио Спутник», которое входит в Russia Today…
— Ну, не на всех FM-станциях: не работал я на «Радио Мир», не работал на «Пилот FМ», на «Радио ОНТ». Я не радиопроститутка — не буду называть имен людей, которые по всем станциям поскакали.
Я вообще работаю на радио с ноября 1988 года. Кстати, с точки зрения HR-специалистов у меня очень неплохое CV: я работал на государственном белорусском радио, на первой белорусской FM-станции «Радио ВА», причем в прямом эфире и в очень жестком режиме: наш рекорд с диджеем Андреем Холодинским до сих пор не побит — 72 часа в прямом эфире (так как работать было некому: директор Евгений Шерешевский часть народа поувольнял, а часть заболела).
Но за каждое свое место работы я могу ответить, мне совсем не стыдно: ни за «Радыё Свабода», ни за «Радио ВА», ни за «Мелодии века», ни за «Радио Рокс», где я работал в последнее время перед уходом в 2020 году. Ни даже за то, что вы вспомнили — «Радио Спутник» — мне не стыдно, я умудрялся от острых тем отбиваться.
— А как вы вообще туда попали?
— В 2016 году я понял, что все: я не могу работать ни на одном радио в Беларуси, меня никуда не берут.
— А это почему? Простите, из-за вашего скандального характера?
— А я не знаю. Время меняется, а я по разным причинам не меняюсь. Меня не брали даже монтировщиком на киностудию. Я прихожу, прошусь: «Мне нужна работа, мне нужны деньги, дочку содержать надо». А меня не берут. И тут «подвернулся» «Спутник», на котором я отработал 2 года. И даже перестроил саму структуру радио. В частности, студию, чтобы она нормально «звучала».
Но в 2018-м на меня начали давить. Я сопротивлялся. Когда началась «чехарда» со Скрипалями, со «шпилем Солсбери», я понял, что все, время настало!
Тут мне позвонили с «Радио Рокс», сказали, что есть работа. Правда, со «Спутника» меня не хотели отпускать, но я уволился. Буквально в пятницу забрал трудовую книжку, а в понедельник уже сидел в прямом эфире «Радио Рокс». Это не подкасты, а это реальный прямой эфир! Я снова в родной стихии!
«Последней каплей стала песня «Я выхожу»»
— Знаю, что за дворовые концерты осенью 2020 года вы попали под арест. Вас из «Рокса» после отсидки уволили?
— Нет. Когда меня посадили осенью 2020-го за дворовые концерты на 8 дней, то начальство просто не засчитало время отсидки за рабочие дни. Хотя знаю о своих сокамерниках из Wargaming — им отсидку засчитали за рабочие дни, и даже парню из Минского мясокомбината «сутки» на Окрестина посчитали как больничный. Такие были времена. Мои коллеги с «Рокса» целую ночь простояли под Заводским РУВД, мне собрали несколько передач, тогда их передавали! И даже то, что не приняли, мы потом всем радио доедали, те деликатесы.
Последней каплей стала песня «Я выхожу», опубликованная на всех площадках в день похорон Романа Бондаренко, которого убили на «площади Перемен». Это произошло через пару месяцев после ареста.
Я тогда был на больничном с коронавирусом. Спросил, когда выходить на работу после выздоровления. Мне ответили, что, мол, «есть кому работать, а с директором станции тебе надо будет поговорить». Приехал поговорить, директор отводит глаза и говорит: пиши бумагу «по соглашению сторон». И добавляет: «В Беларуси на радио для тебя работы нет».
Мне-то не привыкать! Работы до фига, но именно для меня опять не было работы! Появилась работа на Комаровке. Но грузчиком туда устроиться непросто!
Когда ты работаешь грузчиком, переосмысливаешь все, что делал раньше. И даже работа в прямом эфире очень-очень переосмысливается по сравнению с тем, что происходит «на асфальте», как некогда Жанна Николаевна Литвина говорила.
— Говорят, что ваш голос по-прежнему еще звучит в Беларуси в FM эфире?
— Так. Сейчас такая странная ситуация: людей в стране нет, а голоса звучат до сих пор. Включаешь «Авторадио» — станция как была «упакована» моим голосом, так и остается: «В Беларуси 3 часа дня». Или «Русское радио Минск» — как было упаковано моим голосом в 2006 годе, так и поныне мой голос звучит: «Рекламная служба «Русского радио», телефон…» Ну а я в другом месте…
«Музыкой в Беларуси заработать на жизнь нельзя»
— Поговорим о музыке. Реально ли было в Беларуси музыкой заработать на достойную жизнь?
— Нет. Музыкой в Беларуси заработать на жизнь нельзя. Потому что в Беларуси нет всех механизмов заработка. Нет продаж. Нет инвестиций. Нет музыкальной прессы. Нет рейтингов. Нет хит-парадов. Шоу-бизнеса в Беларуси нет.
— А когда-то же были? Была же «Музыкальная газета», был «Тузін гітоў», были «Рок-коронации», были большие концерты.
— «Рок-коронация» — это коммерческий «каприз» фирмы «Дайнова» Адама Палюховича, «Класс-клуба» Геннадия Шульмана и «Ковчега» Юрия Цыбина. «Дайнова» давала деньги, под это вписывались спонсоры.
Но в ситуации, когда в стране становится невыгодным делать рекламу (когда ты делаешь рекламу, тут же к тебе приходит проверка), начинают «сдуваться» инвестиции.
Сейчас в Минске можно записать качественный продукт, который будет на уровне европейского. Люди, сидя дома, делают суперские записи! Пример — последний альбом группы «Дай дарогу» Юрия Стыльского. Но это все же — не индустрия, это не механизм.
Как творчество соединить с зарплатой — вот в чем вещь! У нас пока не меняется отношение к артистам. Не только со стороны государства, а и со стороны простых людей. В Беларуси мы не воспитаны, во-первых. Во-вторых (ненавижу эти вещи, но есть пирамида Маслоу): у нас еще не закреплены какие-то базовые потребности.
У нас все «заточено» под Россию. И с точки зрения информационного, стильного мы в контексте европейского мира не воспринимаемся как некая стильная самостоятельная единица. С точки зрения бизнеса нас считают частью России.
От Минска до Варшавы — 570 км. От Минска до Вильнюса — 182. от Минска до Москвы — 750.от Минска до Киева — тоже около 700. От Минска до Чернигова еще меньше. Но мы не знаем ничего, что происходит в музыкальной жизни Польши, Литвы! На 1-2% знаем, что происходит в музыкальной жизни Украины. Вообще не знаем, что происходит в Латвии, Эстонии. Но хорошо знаем, что происходит в музыкальной жизни России. Зачем?
В Украине уже все сложилось. Тут нормальная индустрия, несмотря на то что страна в состоянии войны с 2014 года.
Ежегодно Украина преподает «колбасу» на часа 2-3 из лучших песен. Это просто слушать — не переслушать! Как это красиво, как это прекрасно, как это здорово! В белорусской ротации мы не слышим наших соседей. И соответственно нашего творчества нет ни в польском, ни в литовском, ни в украинском эфире.
В марте Лявон Вольский написал песню, мы подпевали вместе с Юрой Стыльским и также новая польская звезда — Ørganek. «Героям слава» песня называется. Я на свой страх и риск связался с нашим земляком Виталием Дроздовым, генеральным продюсером «ТАВР Медиа» — одного из крупнейших игроков на медийном рынке Украины. Они запустили «Радио Байрактар». А тогда сильно бомбили с территории Беларуси. Я говорю: «Виталь, есть классная песня». Он отвечает: «У нас только патриотические, военные песни. На белорусском языке мы ничего не поставим. Извини, только на украинском языке».
Я говорю, что песня Лявона Вольского по-украински! Он отвечает: «Ты пришли, а я подумаю». Через неделю Дроздов мне написал, что песню поставили в эфир. Это единственный случай, когда песню белорусов поставили в украинский эфир! Но это капля в общем море.
«Мы сами себя загнали в угол, потому что у нас ничего своего нет»
— Ну а здесь, в Польше, белорусы могут «вписаться» в музыкальную жизнь страны? Проходят же концерты белорусских музыкантов по всей Польше.
— Концерты идут — выступали Дмитрий Войтюшкевич, Алесь Лютыч, Лявон Вольский едет в большое турне. Прошел концерт Владимира Пугача. У меня сейчас небольшая стагнация, давно нигде не выступал. А выступаю только под гитару, так как мои ребята в Беларуси и по тем или иным причинам пока не приезжают. Здесь гораздо проще — вопрос даты и сколько за аренду. И чтобы была публика.
— Концерты есть. Но вы работаете то грузчиком, то на стройке, то монтируете сцену…
— Да, но чтобы заработать концертами, нужно интегрироваться в местную культуру, в местный шоу-бизнес. Чтобы твои песни были на слуху, чтобы ты был постоянным гостем на радио и телевидении, чтобы тебя узнавали — кто ты и откуда ты. А это означает, что ты должен иметь агента, должен вкладываться в рекламу, кем-то быть на музыкальном рынке.
А просто так — что я такая звезда Александр Помидоров, или выдающийся Лявон Вольский, или неповторимый Владимир Пугач, или стильный Юрий Стыльский — просто за это ни на какие популярные FM-станции тебя не пустят. Хорошо, если ты попадешь на «Радыё Ўнэт» (интернет-радио, созданное белорусскими журналистами, часть польскоязычного Radio Wnet. — РС).
А чтобы «пропиарили» тебя в Польше на радио Eska, или RMF FM, или других… Тебя могут позвать на телевидение только потому, что ты белорусский артист. Но у тебя будут спрашивать, что ты думаешь об Александре Лукашенко, о ракетах в сторону Украины и как тебе в Польше. И только ты расслабишься и подумаешь, что спросят что-то о творчестве, скажут: «Спасибо, а сейчас мы вам расскажем, как полчища диких кабанов потоптали посевы в Гайновке».
Даже если ты интегрируешься, все равно будешь иностранным артистом. Хотя, конечно, примеры были — имею в виду белорусскую группу «The Toobes», которая пыталась интегрироваться в Польше.
Мы сами себя загнали в угол, потому что у нас ничего своего нет — ни своего национального издательского лейбла, ни прессы, ни обратной связи, даже авторские права регистрируются вполне номинально. Мы нигде не представлены. Наши диски, даже если бы они продавались, никому не нужны. Ладно, «Молчат дома» — их диски стоят в виниловом погребе здесь, в Варшаве. Винилы минской группы. Это гордость. Но это и печально. Почему нет нового CD-альбома «Крамы», который мы выпустили в апреле 2021 года? А его банально негде продавать.
Поэтому в Польше все равно ты будешь иностранным артистом. К этому нужно быть готовым, как и готовым к тому, что даже если ты приехал сюда по политическим причинам — ты приехал просто за границу. Ты будешь интересным для публики месяц—два. У тебя будут брать интервью, устраивать встречи, коктейли, «party». А потом, как в «Кратком курсе ВКП(б)», «народ перешел к очередным делам».
А тебе придется постоянно напоминать о себе и заниматься обустройством своей жизни или выживанием — это как уж ты отнесешься!
«Самый большой кайф-монтировать сцену для Rammstein»
— Я, конечно, понимаю, что после минской Комаровки вас не пугает физическая работа. Где довелось поработать в Польше?
— Я ленивый человек, мне проще пойти на неквалифицированную работу. И мне это интересно. Я многое понял, таская воз по Комаровке. Плюс я понял, что у меня еще есть туловище, а в нем остались еще мышцы. Как когда-то надо мной издевались два моих дяди (очень рукастые — могли все отремонтировать и сделать все что угодно) — они надо мной насмехались, что «у меня руки не оттуда растут». А оказывается, я могу! Могу и стенку раздолбать, и фуру загрузить.
В начале года работал в гипермаркете «Ашан» грузчиком, преподавал товары в молочном отделе. Только расставишь красиво, а покупатели все нарушили! Потом меня сократили. Собирал и разбирал по заказу теплицы, скручивал большие листы поликарбоната.
Работал и на стройке, бегал с грузом по сто раз с первого на шестой этаж, так как лифтом пользоваться нельзя.
Однако самый большой кайф, безусловно, — это смонтировать сцену для большого концерта. Это же сцена, это часть моей жизни! Я монтировал сцены для Rammstein, Guns N'Roses, Coldplay, Iron Maiden, Placebo. И не только в Варшаве — в Катовицах, Мюнхене, Гамбурге, Берлине.
В Берлине я попал на знаменитый «Olympiastadion» и вспомнил фильмы Ленни Рифеншталь. Увидеть это страшное место ночью! Озноб по коже до сих пор. У меня так испортилось настроение там…
Самая интересная сцена была, конечно, у Rammstein: три уровня, это машина шоу-бизнеса! Там разработана логистика, что за чем приезжает: декорации, свет, звук, пиротехника, в это время монтируются верхние конструкции, и все это разложено по времени. И то, что монтируется 4 дня, демонтируется за 3,5 часа. Мне очень интересно, как это работает. Казалось, я все знаю о концертной жизни. Оказывается, нет!
Представьте, музыканты там иногда оголяются, но они выступают в огнеупорной пожарной робе, а выдержать нужно более двух часов этого файер-шоу! Часть сцены из стальных лесов, из-под которых бьет пламя. За спиной у Линдеманна (лидер Rammstein. — РС) в определенный момент девять огненных фонтанов. Там по-настоящему полыхало! Стрельба огнем, огненные шары на стадионе Народовом! (Национальный стадион в Варшаве, самая большая арена Польши. — РС)
«Не знаю, куда ходить и что посоветовать людям, когда в Минске закрывают бар за украинскую песню»
— Многие белорусские звезды уехали из Беларуси — Лявон Вольский, Александр Помидоров, Юрий Стыльский, Владимир Пугач, Алесь Денисов, Тарасенко в Польше. Но вся страна не выедет. А что делать белорусам в Беларуси? Слушать сестер Груздевых и Александра Солодуху?
— А я не знаю. Кажется, какие-то дискотеки в «RE:PUBLIC» еще проходят. Но закрыты все площадки. И эта ситуация не в момент возникла — я об этом постоянно говорю. Двухмиллионный город, столица страны. В лучшие времена белорусский рок-артист мог выступить на 4-6 площадках! Когда-то открылся «Прайм-холл» в торговом центре «Замок» — зал на 2,5 тысячи человек. Когда пошел продюсер Руслан Стариковский договариваться о концерте, ему ответили (по-русски): «Мы не рассматриваем белорусских артистов в качестве участников на нашей площадке. Мы ориентированы на западную и российскую музыку». Охренеть! В 2019 году остается 2 площадки: «RE:PUBLIC» на 900 человек и на 48 мест «Граффити». Уже и «Граффити» закрыли.
Я не знаю, куда ходить и что посоветовать людям, когда в Минске закрывают бар за то, что кто-то пел песню по-Украински!
— Вернутся ли те, кто уехал?
— Думаю, вернутся. Некоторые не сразу. Некоторые будут жить на две страны.
Но возвращение возможно только при тотальных изменениях в странах. Даже если проснулись и узнали, что за Макеем пошли все остальные. Даже тогда я сразу не поеду. Ведь из списков тех, что подлежат репрессиям, ни моя, ни ваша фамилия сразу не исчезнут. Разбираться придется долго. А менять придется буквально все! У меня есть программа восстановления страны — это тема для другого разговора.
