Что не так с выступлением Лукашенко на заседании по исторической политике? Мнение
Лукашенко сегодня провел совещание по вопросам реализации исторической политики. Попытался дать подчиненным инструкции, что такое хорошо и что такое плохо, обозначить те границы нынешней государственной идеологии, в которых им сейчас нужно держаться. Алесь Сантоцкий разбирается, насколько это удалось.
Само мероприятие в принципе логично в контексте недавнего объявления 2022-го Годом исторической памяти. Да и вообще в последнее время власти активно включились в борьбу на историческом поле, все плотнее вплетая ее и в общий контекст репрессивной политики. Поэтому со стороны властей логично выглядит стремление дать соответствующие инструкции подчиненным, прояснить для них принципы нынешних государственных подходов.
Но удалось ли это Лукашенко, будут ли теперь провластные историки и идеологи увереннее себя чувствовать на этом минном поле? Вряд ли.
Ведь из сегодняшнего его выступления следует: определенной строгой идеологии, где все разложено по полочкам, как не было, так и нет. Поэтому и конкретные проговоренные постулаты размыты, непоследовательны и очень завязаны на текущую конъюнктуру.
Историю Лукашенко понимает и использует чисто утилитарно. Это только инструмент для ведения текущей политики, и не более того. Недаром центральное место в его критике нынешних отечественных подходов к рассмотрению древних этапов национальной истории заняли нападки на соседние страны, руководство которых заняло наиболее непримиримую из всех европейцев позицию в отношении белорусских властей.
И из этих полемических филипиков очень хорошо видно, как Лукашенко сам себе противоречит даже в соседних предложениях.
Вот, например, сперва он заявляет:
«Если сегодня литовцы и поляки отрицают вклад белорусского народа в развитие таких исторических форм государственности на нашей земле, как Великое княжество Литовское, Речь Посполитая, то что нам мешает дать этим периодам адекватную оценку?»
То есть по Лукашенко выходит, что Речь Посполитая — историческая форма государственности на нашей земле, а зловредные поляки наш вклад в эту государственность не ценят.
Тогда, по логике, надо было бы ожидать, что Лукашенко будет как раз подчеркивать этот вклад и требовать того же от подчиненных. В реальности же — вот что:
«Давайте в учебниках по истории, в замковых и музейных экспозициях так и назовем, например, период Речи Посполитой — оккупацией белорусской земли поляками. Этноцидом белорусов. А что это было для наших предков? Родной язык, культура, вера под запретом. Нельзя было даже быть человеком. Магнаты на собак меняли белорусских крестьян. Но народ выжил и более того — сохранил свою самобытность».
Таким образом, для самого Лукашенко период Речи Посполитой — только оккупация и этноцид, ничего больше там нет. Но поляки почему-то виноваты в отрицании того, что он отрицает сам.
Опять таки, если для Лукашенко этноцид и оккупация — поведение магнатов Речи Посполитой во время крепостного права, если они «на собак меняли белорусских крестьян», то почему вне критики российские помещики, в руки которых перешли многие имения тех самых магнатов после разделов Речи Посполитой? Разве крепостное право сразу после того было отменено? И разве на территории Российской империи отношение к крепостным было более гуманным?
Но Лукашенко такими вопросами не задается, он вообще обходит период Российской империи вниманием и ни о каком «этноциде» там не говорит. Хотя ни социально, ни в культурно-языковом смысле белорусам там легче не стало. «Плетка» российского барина предкам Лукашенко была слаще, так как теперь Россия — опора его режима.
А вот из риторики относительно Великого Княжества Литовского видно, что, как не парадоксально, 30 лет независимого развития не прошли впустую даже для Лукашенко. Казалось бы, с учетом общего контекста отношений с Литвой ему вполне логично было бы и здесь, вспомнив советские схемы, наехать вместе с польскими господами и на «литовских бояр», которые также держали наших предков в черном теле.
Но нет — литовцы, наоборот, обвиняются в краже нашей славной истории. Лукашенко фактически стоит на позиции, что ВКЛ-белорусское государство, так как
«что там было литовского? Язык — наш, на нем же написана и Конституция — Статут. Главенствующая вера — православие. Территория — в основном белорусская, украинская, частично русские земли. Народ на 80% — наш. Славяне. А это основные атрибуты и признаки государственности».
И все бы хорошо, но при этом в другом месте говорится, что
«до 1994-го ведомые американцами «свядомыя» успели многое переписать и выучить часть детей. Да и мы с вами тоже поддавались на некоторые вещи. Те ученики и студенты, воспитанные на созданных тогда исторических фейках, сегодня сами родители. Результат навязанной нам в те годы романтизации и выпячивания некоторых периодов в истории белорусского народа мы видим, особенно сейчас».
Курьез в том, что, объективно говоря, ранее цитируемый пассаж о ВКЛ — это как раз и есть та «романтизация и выпячивание», которые стали наиболее активно шириться в Беларуси как раз в 1990-е. Ну не было такого взгляда на ВКЛ во времена БССР, это чисто национал-демократическая концепция. Которую сегодня не может игнорировать, а старается присвоить, хотя и перекрутив на свой лад, даже Лукашенко, который ничего национального на дух не переносит.
Короче, идеологам и провластным историкам слишком завидовать не приходится. Из сказанного понятно, что раньше у нас все было неправильно, а вот как правильно — Лукашенко толком так и не объяснил. Ведь и сам хорошо не знает, и советники путаются.
Поэтому исторический участок минным полем как был, так и остается. Неизвестно, где и когда на нем кто споткнется. В любом случае в «год исторической памяти» профессия историка — одна из самых опасных.
Читайте также: Как бело-красно-белый флаг стал национальным
