«На серебристом «Джили» сотрудники вывезли в Россию». Политзаключенный Даниил Xемоданов рассказал о своей депортации
24-летний Даниил Чемоданов был приговорен к году колонии по брестскому «хороводному делу». После выхода на свободу его депортировали из Беларуси: перевезли через границу и бросили в Брянской области, потому что у Даниила российский паспорт. Теперь ему запрещено возвращаться в Беларусь в течение 2 лет. Чему учит колония и как он будет жить дальше, Даниил рассказал «Нашей Ниве».
«В 2000 году родители переехали из Воронежа в Беларусь, тогда мне было всего три года, — говорит парень. — Почему переехали, я даже и не знаю: просто решили, что на тот момент в Беларуси было комфортнее и удобнее жить».
Даниил родился в Воронеже и всю жизнь провел в Беларуси с паспортом гражданина России.
«Я воспринимал себя как белоруса. Сейчас — уже не знаю, — признается парень. — Я отучился в Брестском «политехе», потом работал мастером строительных работ по распределению и получал второе высшее образование, переучивался на программиста.
Планировал оставаться в Беларуси и в дальнейшем. Думал, когда закончится отработка, устроиться в IT, оставаться в Бресте или перебраться в Минск.
Раньше я не то чтобы интересовался политикой, но где-то с 2017 года начинал потихоньку понимать, что не все правильно в стране. Да и выборы проходили так, будто ничего не происходит. Все было всегда предсказуемо.
А в 2020 году я уже следил за предвыборной кампанией. В мае начал пристально интересоваться событиями в стране. Триггером для выхода на улицу для меня стала общая несправедливость, происходившая перед выборами и после них. Хотел проявить позицию, что я не согласен с этим. Юридически я россиянин, но 20 лет прожил в Беларуси и считал себя белорусом».
1 октября 2020 года Чемоданов стал подозреваемым по тому самому уголовному делу о хороводе в центре Бреста.
«Меня вызвали на беседу в Следственный комитет, а там уже сообщили, что я в статусе подозреваемого. Первые мысли были, что ничего у них не получится, потому что я не видел в своих действиях никакого преступления, думал, что максимум — это переквалифицируют в административку. Не верил, что доведут до такого.
О том, что, как гражданин России, могу просто уехать из Беларуси и меня не выдадут, я тоже не думал: просто не верил, что последствия будут настолько серьезными.
Но со временем приходило понимание, что придется уезжать, вот только я снова не хотел в это верить.
Сначала я находился под подпиской. 22 января мне изменили меру пресечения, и я попал в СИЗО. Не скажу, что там для политических были какие-то особые условия — банально это было бы трудно создать, так как всё брестское СИЗО было забито политзаключенными. Не было камер без политических.
Мне персонально не предлагали записывать никаких видео, но администрация исправительных учреждений периодически интересовалась, не хочу ли я как-то покаяться. Я отвечал: нет, спасибо, не интересуюсь.
Сначала были мысли, что заключение — это другой мир. Но на деле все было не настолько страшно, потому что сидели такие же обычные люди — как и я, попавшие в какие-то нелепые ситуации.
В СИЗО я понимал, что меня осудят, будет лишение свободы. Но надеялся, что может все же назначат арест или минимальный срок в полгода. В брестском изоляторе очень любят перекидывать людей из камеры в камеру, поэтому новости о первых судах до меня доходили. И стало понятно, что все же дадут мне год или два колонии.
Не жалел ли я тогда, что вышел на улицу? Я понимал, что все может плохо закончиться, но такая у меня была позиция».
На суде Даниил единственный из 14 человек, которых судили вместе с ним, признал вину полностью.
«Мне дали год колонии, я был готов к такому приговору. Шока не было, скорее облегчение, что хоть не дали больше.
За помощью в российское консульство я не обращался. Иллюзий здесь у меня не было, знал, что не помогут, потому что в Беларуси мне ничего уже не поможет.
Я признал вину, так как по моим наблюдениям тем, кто признавал вину, давали чуть меньший срок.
Сам я не считаю себя виновным. Преступником себя тоже не считаю. И вина в том, что я был осужден за то, что произошло, — на действующей сегодня в Беларуси власти.
Я увидел, что внутри все держится на очень безнадежных людях. Это люди очень упрямые и с ограниченным кругозором, для них просто не существует мир за пределами Беларуси. Они не понимают, что мир большой и что можно жить лучше, — говорит Чемоданов. — Потом меня этапировали в бобруйскую колонию.
В колонии действительно легче, чем в СИЗО, так как больше активностей, чтение, спорт. Я работал там обработчиком резины — плоскогубцами выдирал проволоку. Работа не тяжелая, но монотонная. За месяц платят около 40 копеек.
В Барановичах сидело много политических: со мной на карантине было 6 политических из 30, в самой колонии всего человек 60—100, по моим прикидкам.
Политические должны были все правила соблюдать идеально, за любой проступок — ШИЗО или лишение свиданий. Также политические носят желтые бирки, такую носил и я, потому что сразу автоматически был поставлен на учет как «склонный к экстремизму или иной деструктивной деятельности».
Блатных порядков не было. Заключенные — одни из самых адекватных людей в колонии».
Но исправляет ли колония преступников, по мнению Даниила?
«Со мной сидел человек за убийство. Он отсидел большую часть своего срока и все еще думал, как отомстить тем, из-за кого он сел, — отвечает парень. — Поэтому, боюсь, что нет».
Даниил говорит, перед выходом боялся, что ему продлят срок по тем или иным причинам. К счастью, не продлили. Но единственное, что испытывал перед выходом, — эмоциональную опустошенность.
«На выходе из колонии меня сразу встретила сотрудница отдела по гражданству и миграции, меня увезли в милицию, там я подписал документы, и меня на серебристом «Джили» сотрудники вывезли в Россию. Когда появилась вывеска «Брянская область», меня возле нее высадили, сфотографировали и уехали. Я остался на дороге. Поймал попутную машину, доехал до ближайшей железнодорожной станции, оттуда с несколькими пересадками добрался к родственникам под Воронеж, — рассказывает Даниил. — Друзья успели подвезти в белорусский отдел по миграции мои вещи, телефон, но с мамой я так и не повидался. Раньше я просил ее не ездить на свидания, чтобы не напрягать, потому что мне сидеть было не так и много, а на мой выход она как раз заболела коронавирусом, к счастью, нетяжело».
Сейчас парень в Воронежской области: здесь у него крестные и бабушка с дедушкой по маме.
«Это близкие родственники, все нормально, — говорит он. — Мои родственники из России раньше верили в стереотип, что в Беларуси все хорошо, всех все устраивает. Сейчас — из-за моей истории — они начали понимать, что что-то там не так. Если бы не это, то, наверное, они бы ничего и не знали».
Теперь Даниил планирует повидаться со всеми родственниками, найти работу и заняться самообразованием, чтобы впоследствии попасть в IT-сферу. Но главное — пожить некоторое время без страха.
«Но в моих планах — не оставаться в России, — говорит Даниил. — Почему? Потому что то же самое».
P.S. Уточним на всякий случай, что Даниил Чемоданов не родственник бывшего пресс-секретаря МВД Ольги Чемодановой.
«В колонии многие этим интересовались, но, насколько мне известно, не родственник», — говорит Даниил.
