«Когда паникуешь, нельзя переходить границу». Интервью с актером Ильей Ясинским, которому на марше сломали позвонки и потом завели на него уголовное дело
Илья Ясинский играл в РТБД в спектаклях по Шекспиру и Мартиновичу. Но за последний год экшна в его жизни стало больше, чем на сцене. После задержания на одном из маршей актер попал в больницу с переломами отростков позвонков. А в мае нелегально переходил границу, так как вместо реагирования на заявление об избиении уголовное дело возбудили против самого Ильи. «Наша Нива» поговорила с актером об уголовном преследовании, новой работе в Литве, контролерах из Минкульта и нашумевшем фильме «Купала», где он снимался в роли Вацлава Ластовского. А также о том, как последние события лишили необходимости идти на внутренний компромисс.
«Больничный был с ноября до января»
«Наша Нива»: Как твое здоровье после того особо жесткого задержания в ноябре?
Илья Ясинский: Нормально. Чувствую, что что-то изменилось в позвоночнике, но проблем пока нет.
«НН»: Долго в больнице лежал? Сколько времени восстановление заняло?
ИЯ: Больничный был до января. А в больнице дней 10 провел.
«НН»: Конвоиры постоянно дежурили?
ИЯ: Нет, конвоиры были приставлены к другим людям. Один из них — Степан, которого сначала сбил бус, а после внутри буса избивали омоновцы (речь о Степане Чикилеве, которому присудили три года «химии» за то, что бросил что-то в направлении милицейских автомобилей. — «НН»). Он был пристегнут наручниками к койке.
Милиционеры, которые меня привозили, думали, что врачи посмотрят и скажут: все нормально, забирайте его. Так не получилось.
«НН»: По этому делу суд был?
ИЯ: Да. Я был на больничном, присутствовал только адвокат. Присудили большой штраф, уже не помню точную сумму. Не сутки, наверное, потому что был на больничном. Плюс было некоторое затишье после гибели Романа Бондаренко.
«Всё по текстам уже 10 лет — просто теперь оно зазвучало иначе»
«НН»: Как вообще работалось в театре после того, как вышел с больничного?
ИЯ: Да никак не работалось. Еще до больницы мы, как и многие театры, приостанавливали постановки, выступали против насилия, поддерживали купаловцев. Долгое время не играли. Потом решили отдельные спектакли вернуть. У меня и не было ролей в развлекательных постановках.
Цензоры из Минкультуры сняли спектакль «Чернобыльская молитва». Он давно в репертуаре был, но из-за того, что он тяжелый, его давали лишь несколько раз в году. На годовщину аварии 26 апреля, например. А в этом году сказали, что Алексиевич нам не нужна.
«НН»: После ухода купаловцев, почему коллектив РТБД принял решение продолжать выступления?
ИЯ: У нас было много обсуждений на эту тему. И директор знала, что в любой момент вся труппа может уйти и театр просто исчезнет. Поэтому вместе решали вопросы, старались понять друг друга.
Продолжили выступать, потому что это было нужно зрителям. После нескольких спектаклей они начали подходить и просить: «Пожалуйста, не уходите, потому что без ваших спектаклей во всем этом ужасе будет сложно».
«НН»: Ты упомянул контролеров из Минкультуры. Как выглядят их визиты?
ИЯ: Каждый раз когда сдача спектакля происходит, приходят несколько человек, что-то записывают, что-то говорят. Как отмечал Бернард Шоу, если умеешь, то делаешь, если не умеешь — учишь, как делать. Но ведь мы и сами люди культуры, поэтому много замечаний не слышали. Например, постановка «Любовь людей». В конце главного героя раздирает изнутри на мелкие кусочки и в порыве он произносит: «Сучий снег». Люди из министерства говорили, что надо это убрать.
«НН»: Говорили, что после выборов контролеры должны были приходить на каждую постановку, не только на премьеры.
ИЯ: Были такие слухи, что ходят, смотрят, чтобы всё было по текстам. А всё по текстам уже 10 лет. Просто сейчас оно зазвучало иначе. Мы играем спектакли про общечеловеческие, гуманистические ценности (театр же про это), и когда они нарушаются, в постановке это видно, очевидны параллели.
Когда смотришь сказку про стойкого оловянного солдатика, который говорит о чести и долге, кажется, что это сейчас вставили, специально под эти события. Хотя на самом деле это еще Андерсен писал. Просто нынешние события будто из страшной сказки. Сложно представить, что это можно оправдывать — насилие, беззаконие, отсутствие человечности.
Приходили ли контролеры? Были какие-то странные люди в зале, которые сидели, как зомби, и не реагировали. Видишь эти серые пиджаки — о, вон они, цензоры.
«Если бы все придерживались договоренностей, слива «Купалы» не было бы»
«НН»: Давай вспомним фильм «Купала». Какая атмосфера была на площадке во время съемок?
ИЯ: Всё было очень уважительно, профессионально. Даже многие актеры, которые там работали, говорили: «Какие мы счастливые, что снимаемся в таком формате». Это не сериальный гон, Было время поразмышлять, разобраться. И результат, по-моему, получился классный.
«НН»: Тогда было понятно, что этот фильм не только про историю, но и про современность, и что он довольно смелый?
ИЯ: Удивительно, как наша история повторяется, если ее не переживать, не переосмысливать, не делать выводов. История Купалы — про Беларусь, белорусов. В те времена происходило становление государства по сути. Вот пожалуйста: проходит сотня лет — и по кругу.
Тогда не было преград, чтобы фильм вышел. Всё было утверждено, подобрана талантливая команда. Для Беларуси это вообще прорыв. Понятно, что все бы выиграли, если бы «Купалу» показали. Это важно и для объединения нации, и для понимания своей истории, и для языка, и для искусства.
Все были бы в плюсе, кроме тех, кто нарушает закон.
«НН»: А когда стало понятно, что в Беларуси фильм не скоро покажут?
ИЯ: А я не понимаю, почему его не показывают. Что там такого? Об этом же в учебниках пишут. Открывай сборник стихов того же Янки Купалы — и там вся биография. В фильме же только факты.
«НН»: Как оцениваешь то, что «Купалу» слили в сеть в обход авторских прав?
ИЯ: Когда договоренности срываются, это единственный вариант, чтобы люди фильм увидели… Что главное?.. Фильм классный? Классный. Посоветовал бы его друзьям? Да. Пошли бы в кино? Разумеется! А где? Так только в интернете. Зачем его запрещать?
«Приходите на беседу. В каком статусе — там решим»
«НН»: В мае ты нелегально перешел границу с Литвой. Как принимал решение о побеге?
ИЯ: Очень быстро. Мне позвонили из Следственного комитета: «Приходите на беседу». Спросил: в каком я статусе? «Там решим». Понятно, что вариантов немного.
Поэтому отыграл спектакль, написал заявление на отпуск за свой счет. Сказал, что по психологическим причинам надо отдохнуть. Спросили: на сколько дней? Я в ответ: на сколько можно.
Через день после звонка я уже собирался. Добрался на машинах-автобусах до ближайшего к границе населенного пункта и оттуда пошел.
«НН»: Что за уголовное дело?
ИЯ: Насколько известно, за организацию протестов. Первый раз мне следователь звонила, когда я выступал в театре. Я не снял трубку. Пришел в гримерку, увидел вызов, перезвонил, но на той стороне уже никто не поднимал. А потом узнал, что она искала меня и через адвоката.
Дело связано с тем, что я по факту избиения написал заявление на людей в черном без опознавательных знаков. Несколько писем приходило, что его продолжают рассматривать. Видимо, продлевали, продлевали сроки, а потом решили: давай наоборот все переиграем.
«НН»: Что чувствовал во время перехода границы? Адреналин, страх?
ИЯ: Когда паникуешь, нельзя переходить. Нужно быть рассудительным, готовым к решительным действиям, держать сердце горячим, а голову холодной. И у меня было состояние максимальной сконцентрированности, собранности. После того как перешел границу, подумал: всё, можно расслабиться. Но еще долго я не мог выдохнуть.
Едешь в литовской деревне, видишь знаки на другом языке, мозгом понимаешь, что здесь безопасно, но сжатая пружина внутри в состоянии готовности находится. Я потом понял, что в этом состоянии сжатой пружины жил с самого августа.
«На первой репетиции понял, что сейчас не время выступать в новом театре»
«НН»: Чем в Вильнюсе занимаешься? Есть ли планы в новый театр устроиться?
ИЯ: Белорусская рада культуры познакомила меня с руководством Русского драматического театра здесь, я показал им видео спектаклей из Беларуси, в которых участвовал. Меня очень тепло приняли и даже предложили главную роль в постановке, была читка и первая репетиция.
И вот на первой репетиции я окончательно понял, что сейчас не время — я физически не могу заниматься этим. Возможно, если бы спектакли были о Беларуси или в Беларуси, это был бы иной вопрос. А тут я произношу текст, пытаюсь войти в обстоятельства, но все мысли мои не о спектакле, а о том, кому это сейчас нужно.
Я искренне поблагодарил за то, что дали такую возможность, но взял паузу.
Одновременно с этим появилась новость, что школа «Стэмбридж» открывает в Вильнюсе 1—4 классы. А у меня большой опыт работы с детьми в лагере. И мне очень повезло со школой — я учился в лицее Жодино. У нас была замечательная атмосфера: учителя постоянно подбрасывали почву для творчества, научных работ, самореализации в различных видах деятельности. Было внимание к личности.
А потом я поступил в политех и, мягко говоря, удивился тому, как ведутся лекции — что табуретку перед преподавателем поставь, что студентов посади. Под диктовку записываем шаг резьбы, который есть во всех справочниках (Илья учился на специальности, связанной с металлургическим и машиностроительным производством. — «НН»).
В «Стэмбридже» я помогаю с активностями: атмосферой в школе, перерывами, праздниками. Можно сказать, организатор внеклассной деятельности. Это было трудное решение, но я отказался от работы в театре и пошел работать в школу. Смысл найти было легко, потому что теперь я напрямую работаю на будущее, для наших белорусских детей. Да, решение тяжелое, но когда я его принял, у меня появился прилив сил, новое дыхание, вдохновение. Я понял, что все сделал правильно.
В школе к тому же предоставляют скидку на обучение детям сотрудников, а у меня сын как раз в первый класс идет.
«До 2020-го чувствовал вязкость в пространстве, а теперь появилась возможность делать то, что хочу»
«НН»: «Можете сломать хребет, но дух не сломите», — говорил ты из больницы. А теперь какое настроение?
ИЯ: Знаешь, это такое время офигенное. Вот в подростковом возрасте было ощущение такое иногда: хочется, чтобы что-то значимое произошло… Вспоминаю себя до 2020-го.
Живешь, что-то делаешь, но ощущаешь вязкость в пространстве. Когда пытаешься инициативу проявить, у тебя ноги уходят в ил, и там не чувствуется дна. Ты постоянно в сопротивлении, наперекор себе. Постоянно какой-то компромисс внутри: я хочу так, но здесь есть «но», я с ним мирюсь и иду на соглашение с самим собой.
И тут эти события начинают происходить. Несколько месяцев я не встречал ни одного человека, который бы поддерживал режим. Вот эти частые фразы ябатек: «Помогите, мне кажется, вокруг все бэчэбэшники», — ну, это потому что не кажется! Это реальность. У меня появилась возможность делать и говорить то, что хочу.
Марши — это было ошеломляюще. У Горвата есть такие строки в романе «Радзіва Прудок»: это как выйти из погреба, где сидел тридцать лет, и всем телом почувствовать свободу.
Потом — дворовые сообщества. Какие-то молодежные мечты об анархизме, самоуправлении, когда каждый занимается тем, что ему нравится, выбирает какую-то нишу и торит ее. Не получается — отходит в сторону, и подхватывают другие. И возникает перспектива.
«НН»: Но то, что люди сидят, что продолжаются задержания, угнетает.
ИЯ: Безусловно, это страшно, но не сказал бы, что на меня действует угнетающе. Я с разными людьми разговаривал. Кто-то говорит о страхе, тревожности. Но за собой магического страха не замечал. У меня появляется агрессия, злость дополнительная, то, что раньше для меня было нехарактерно. Ведь я довольно дипломатичный человек, малоконфликтный, отходчивый.
То, что люди сидят, тебе не позволяет опускать руки, если ты устал или хочется всё забыть. Я не представляю, как людям удается держаться за решеткой, это круто. И они шлют сюда слова поддержки. Это способность быть свободным даже за решеткой. Про их письма книжку надо выпускать.
Почитайте «Смирительную рубашку» Джека Лондона. Там о том, что человека в тюрьме завязывают в смирительную рубашку за какие-то провинности, и он в своем сознании начинает путешествовать по Вселенной, освобождаясь от телесного заключения.
Мы видим неспособность той стороны понять полет мысли, вдохновенность, креатив. Там вряд ли мыслят такими категориями. Это как если бы какие-то предшественники людей из далекого прошлого попали в наш цивилизованный мир и начали махать дубинами, потому что это единственное, что они умеют.
«НН»: Если будут ставить спектакль по событиям 2020-го, кого бы хотел сыграть?
ИЯ: Не знаю. Отрицательных персонажей не люблю играть — не люблю их черты присваивать. Мне кажется, если будет спектакль, нет смысла искать персонажа и подбирать под него актера — каждый может рассказывать о себе. Потому что никто не остался в стороне.
