Волонтер из Гомеля, написавший 2,5 тыс. писем политзаключенным: «Единственное, что у нас осталось, — это слово»
Илью Миронова задержали 17 августа и осудили за якобы «пикетирование майкой», на которой была надпись «Пишите письма».
Об условиях в гомельском изоляторе он рассказал в интервью изданию «Новы час».
Илья признается: после тех условий, в которых он провел 25 суток, нуждается в отдыхе и адаптации к нормальной жизни. Но в то же время волонтер говорит, что оптимизма после отсидки у него не стало меньше.
— Впервые за время моего пребывания в изоляторе — а это за последний год в шестой раз — я получил очень много писем поддержки как из Беларуси, так и из других стран. Каждое письмо несло такой заряд энергии, который помог мне чувствовать себя в тех условиях намного лучше, чем если бы я оставался без писем.
За день Илья получал от одного до десяти, а то и больше, весточек с воли — писем (только их в изолятор пришло 57), открыток, телеграмм. Но через 30 минут все письма забирали из камеры — и выдали их только при выходе из изолятора.
— Они поддерживали меня, как крылья, — говорит Илья.
То, что письма передавали, очень удивило. Ранее, когда он попадал в изолятор на восемь суток в июле в качестве подозреваемого по уголовному делу «о терроризме», корреспонденцию ему передали только при выходе.
Раз в три дня мать активиста Валентина приносила передачи для сына. Их принимали, но многие позиции вычеркивали по непонятным причинам. Илье передавали сало, колбасу, чеснок, лук, печенье, пряники. Благодаря чесноку и луку, говорит собеседник, он не подцепил в заключении даже насморк, поэтому советует передавать эти продукты заключенным. Бумагу, ручки и конверты активисту выдали только после освобождения, поэтому писать ответы на письма он не мог.
Илья рассказывает, что ухудшение условий в гомельском изоляторе началось с конца марта. Стали сильно ограничивать передачи, забирать постельное белье и матрасы для осужденных по «политическим» статьям. Когда активист был там в июле, он писал заявление об условиях содержания. Конечно, проверка нарушений не выявила.
Во время последнего ареста волонтеру приходилось спать на голом железном каркасе нар под яркой лампочкой, которая горела круглосуточно — спасала маска для сна.
Спать разрешалось только на верхнем ярусе, поэтому был постоянный риск упасть и удариться о лавку или упасть в туалет, который находился совсем близко. В первые дни сентября было очень холодно, поэтому Илья спал в двух парах брюк, носков и свитеров, подложив под голову полотенце. Но и это помогало разве что на полчаса, потом приходилось просыпаться и делать упражнения, чтобы согреться и снова заснуть.
Первую неделю Илью держали в камере с другими людьми, осужденным по административным статьям. Но поскольку они не были «политическими», у них все было — и матрасы, и постельное белье, одного из них даже возили куда-то на работу.
Остальные 18 дней Илья провел в одиночных камерах размером два на три метра. Причем каждые сутки его переводили в новую камеру — чтобы организм не успевал адаптироваться к новому месту и таким образом испытывал еще больший стресс, считает волонтер.
Еще больший дискомфорт приносили дополнительные поверки. Помимо обычных утренней и вечерней, когда всех выводили в коридор, были еще две: утром и после обеда. Арестованных выводили в наручниках, осматривали камеру, и заводили обратно. Кроме того, дважды будили ночью: в 12 часов ночи нужно было подходить к двери и называть свою фамилию. А еще чуть ли не каждые 10 минут охранники лязгали дверным «глазком», заглядывали в камеру.
— Чтобы мозг работал, нужно что-то делать. Поэтому я пел в голос, — делится «лайфхаком» Илья.
— Я не знаю, как жить дальше, — признается активист. — Я продолжаю писать письма и ходить на суды. Конечно, меня посещают мысли, что, возможно, стоит на какое-то время выехать в безопасное место. Но я пока не пришел в себя и живу в какой-то прострации.
И все же Илья не перестает повторять: деятельность, направленная на поддержку других, поддерживает и его самого. Когда он получает очередное письмо из-за решетки, наполняется энергией и силами.
Адвокат и мать Ильи Миронова подали заявление в прокуратуру по поводу условий в изоляторе. За несколько дней до освобождения к Илье даже приходил сотрудник, спрашивал, на что он жалуется, но никаких изменений после визита не произошло.
Илья отмечает, что общественная солидарность никуда не исчезла. Да, многие вынуждены были уехать за границу, судебные заседания по «политическим» делам стали закрытыми. Но люди как приходили c поддержкой в суды, так и приходят. А еще белорусы стали писать больше писем солидарности.
— Фактически, единственное, что у нас осталось, — это слово. Письма — большая поддержка. Спасибо всем, кто их пишет, обязательно продолжайте это делать, — призывает волонтер.
