«Ваш канал признали экстремистическим». Рассказ Павла Виноградова про 48 суток и возможность эмиграции
Павел Виноградов — человек тысячи занятий. Активист, блогер, телеведущий, парикмахер… и политзаключенный. В 2011 году ему присудили 4 года за участие в массовых беспорядках. Павел успел отсидеть 9 месяцев, жениться в колонии, а потом вышел после помилования. В этом году за ним пришли снова — сначала по административному делу. 48 суток Павел провел за решеткой и вышел на свободу уже подозреваемым по уголовке — клевета на Лукашенко. И административка и уголовка — за один и тот же пост в фейсбуке. Каково это — сидеть за решеткой в Березино, жить в сегодняшней Беларуси и быть готовым оказаться в колонии на несколько лет — Виноградов рассказал «Нашей Ниве».
«Когда сел, стало даже легче»
Виноградова обвинили сначала по административной статье — за пост в фейсбуке. Якобы призвал в посте к участию в несанкционированных мероприятий.
«За мной пришли вечером в понедельник 5 июля. Формально — за пост в фейсбуке. Пришли четверо, всё вежливо. Хотите своих понятых? Можно ли там посмотреть? Тут посмотреть?
Лицом в пол не клали меня. Забрали технику и самогон — 15 литров. Самогон, кстати, обещали вернуть, правда, пока не отдали.
Обещали: «Не волнуйтесь вы, Павел Юрьевич! Переночуете у нас, дадут штраф, и поедете домой! Все будет нормально!»
А мой отец пришел посмотреть на это их «мероприятие». И спрашивает: «А не будет так, что сын сядет по административному делу, а потом повесят уголовное?»
Они отвечают «Да нет, что вы такое говорите!»
Отец: «Ивулина же так и посадили!»
«Нет-нет, вы что, не будет никогда такого!»
Ну и как бы вот.
Но я такие песни слышал тысячу раз, поэтому собрался нормально, взял большой кешер и пошел сидеть ту «одну ночь».
Причем, уникальный момент —контекст моего поста же совсем другой. В нем я говорю, что призывы Латушко выходить на улицы — неудачная идея. Посыл моего поста был противоположный призывам выходить, но ведь … этот пост — просто доколупка.
Я думаю, что и административка за пост, и уголовка за него — фигня. Я сидел не за то.
Моя версия другая. Пока моя лучшая в мире передача выходила только на Ютубе, никто не обращал внимания. Как только «Белсат» включил ее в эфирную сетку, сразу пришли. Смотрите: в пятницу вечером показали мою передачу, кто-то заметил, потом то-сё, помониторили мои соцсети, нашли к чему доколупаться, назначили ответственного, передали дело в Березино — и вот как раз вечер понедельника, когда ко мне пришли «гости»! Я уверен в этой версии на 85%! Поскольку всё же не знаю, что у них в головах.
На следующий день никакого суда не было. Он был через день, в актовом зале РОВД. Туда приехала судья и приговорила к 15 суткам — единственного из восьми, которых судили. Остальные получили штрафы. Чтобы вы понимали: мужик у той же судьи за пьяный скандал и реальное неповиновение милиции получил четыре базовых штрафа. Я — 15 суток ни за что. Но с судьей Оксаной Пенкрат у нас давние и теплые отношения, она уже присуждала мне сутки после выборов.
А потом еще мне накинули 30 суток, судили уже по скайпу. За «Погоню» на почтовом ящике и вывеску с адресом на доме, которая тоже была с «Погоней» в белых и красных цветах. Это признали пикетированием. Пикетировал я.
Но в камере мне стало даже легче, ведь самое трудное было — ждать, что придут. Мы с женой были в расшатанном моральном состоянии, нас колбасило, ведь понимали, к чему идет. Было непросто. А как сел, то мне стало легче в душевном плане, свалилась та тяжесть ожидания. И жене даже стало легче — она в письме призналась.
Пока я сидел еще первые 15 суток, ко мне пришел человек. Сказал, что оперативный сотрудник, мол, проводится проверка по поводу моего поста в фейсбуке, где я типа «призывал». Тут-то я окончательно убедился, что будет уголовка. С того момента я уже был уверен, что никто меня не отпустит. В тот день, когда заканчивались сутки, я даже не готовился, и вдруг — ты выходишь.
Но это потом. А во время отсидки пришла следователь, сообщила, что я подозреваемый, сказала, за какие конкретно слова, сказала, что будет проводиться экспертиза. Результаты ее, кстати, придут 9 сентября где-то. Тогда я, скорее всего, из подозреваемого стану обвиняемым и, возможно, изменится мера пресечения. Потому что пока нет ни подписки о неразглашении, ни подписки о невыезде. Я только обязан явиться по вызову.
Блохи, бритвы, портрет Потерпевшего
Об отсидке Павел рассказывает, как о веселых приключениях.
«Приехали в дежурку, заводят в стакан — и чудо! В стакане не воняет. Потом отводят в туалет и снова чудо! Они поменяли (или отмыли) унитаз на первом этаже. Мне хочется думать, что это они там отреагировали на мои отзывы в прошлом году, а может и нет.
Далее меня отводят в ИВС. Место просто отличное. Давайте по пунктам.
Пайка. По сравнению с прошлым годом стало хуже — и стейк из говядины уже не подают. Но! В чае есть сахар и заварка почти всегда. Хлеб почти всегда вкусный и свежий. Два раза в неделю куриное яйцо. Порции нормальные и с солью. Плов — самый вкусный в моей жизни. Прокисшая каша была один раз, но это исключение, а не правило.
Переписка. Мой отец пытался прислать телеграмму, и у него ничего не вышло. Какие-то письма до меня доходили, какие-то нет. Какие-то от меня уходили, а какие-то нет. Точной причины, что же там такого было написано, что они не проходили, я не знаю. Начальник ИВС мне список запрещенных тем перечислить отказался. В любом случае, низкий поклон всем тем, кто писал. Реально круто.
А вот что мне начальник ИВС объяснить согласился, так это причину, по которой у меня днем забирают матрас. Говорит, Приказ министра. Мол, у людей, сидящих по таким статьям, как ты — ну ты понял, по каким — говорит: забирать матрас. Жаль только не уточнил, приказ какого конкретно министра. Может, министра сельского хозяйства?
Курево. Курить легально можно исключительно в прогулочном дворике. За 48 дней прогулок не было девять раз. Да, я считал и записывал.
Душ. Раз в 7 дней ты идешь в конец коридора в местный банный комплекс. Лучше, чем у меня дома, честно. Потому что у меня вода нагревается за 50 секунд, а там горячая идет сразу. Еще там почти всегда были шампунь и мыло, чего я не видел вообще никогда и нигде, а это мой 21-й административный арест.
Персонал. Я вам так скажу. Идут процессы. Отношение ко мне было хорошее. Всего рассказать не могу, потому что мне там еще сидеть. Если почти любого сотрудника немножечко поскрести ногтиком, внутри окажется наш, белорусик, который хочет честно служить, бороться с преступниками и не стесняться за своего главнокомандующего. Ведь у них же есть глаза, они видят, что мне дали за административку 45 суток, они знают, сколько дают другим. Всё они видят.
Поэтому на месте начальника РОВД я бы перестал доверять абсолютно всем своим сотрудникам уже сейчас. Потому что придет время — и его «улупят» все. Дадут все необходимые показания.
В ИВС передачи принимают и, самое главное, отдают, это вам не Минск.
Санобработка от короны приблизительно два раза в месяц. Приходит специальный сотрудник. Все сотрудники привиты, насколько я знаю.
Один раз предложили гуманитарные наборы от Красного Креста. Мне не нужно было, а вот сокамернику выдали щетку, пасту, печенье.
В камере, где я провел большую часть времени, хватало квадратуры. Я мыл ее, как мог, но без моющих средств это сделать проблематично (выдали немного один раз для туалета). На стене даже было мое любимое пятно (вырвало кого-то, скорее всего), которое было похоже на «Медведа» из древнего мемаса. Это был мой выход в интернет. Смотрел на него раз сто на день и улыбался как дурак.
А! И это же Березино. Поэтому все друг с другом соседи либо друзья, либо знакомые по обе стороны двери. Новости обсудить могут, у кого как похороны прошли или день рождения.
После того как «Белсат» признали экстремистским, приходил милиционер провести опрос меня как человека, чье лицо там появляется. Диалог был следующим.
— Ваш канал «Белсат» признали экстремистическим (тут я понял, что теперь будет интересно).
— Это не мой канал.
— Ну, вы туда видео загружаете?
— Нет.
— Ну это ваше лицо? Здесь целый плейлист с вами.
— Мое.
— Значит, ваш канал.
— Нет.
— Хорошо, неважно. Все равно канал признан экстремистическим 27 июля, а вы с 5 августа живете у нас. Объяснения будете давать?
— Нет. Но хотелось бы знать, каким признан канал?
— 27 июля.
— Каким?
— 27 июля.
— Нет, это ответ на вопрос «когда?», а я спрашиваю «каким?»
— Экстремистическим.
Также у меня в камере был портрет моего Потерпевшего. Я его аккуратно выдрал из газеты, наклеил мылом на конверт. При проверках некоторые просто угорали, некоторые делали вид, что не замечают. Начальник ИВС не сказал мне ни слова об этом.
Ну и блохи. Неприятная эта сволочь. Я до сих пор весь в расчесанных укусах. Появились где-то на 30-е—35-е сутки. Потом я одну поймал и приложил ее к заявлению с просьбой провести санобработку. Пришел начальник ИВС и мне сменили белье. Но санобработки я не дождался, так как меня выгнали из ИВС».
Готов сесть, чтобы помогать политическим изнутри
«Вопрос отъезда мы обсуждали с женой еще до посадки. Мы думали, что если будет угроза уголовки, то берем ребенка, продаем недвижимость и валим. Но что-то нам разонравилось это решение. Я вышел, мы с женой поговорили еще дважды, взвесили все «за» и «против». И решили оставаться в Беларуси.
Есть возможности, моя мать давно живет в Италии. Одной причины, почему остаемся, нет. Их несколько. Начнем с того, что я вообще не понимаю, почему я должен уезжать куда-то, в то время как валить из страны должны все они?
Во-вторых, если все уедут, то кто же останется? И как же тогда добро будет побеждать?
Третье: у нас ребенок. И мое сердце обливается кровью, когда мне рассказывают, как малыш спрашивал, пока я сидел: «А где папа? А где папа?» Но разве детей нет у Северинца? Юхневича? Давайте вспомним: где ребенок Бабарико?
И еще. Слишком много народу обрадуется, если я уеду. Такой подарок я им не хочу делать.
Да, я понимаю, что могу сесть, я мониторил, что дают людям по моей статье (367 УК). Там грустно всё, но ладно.
Раньше я думал, как и многие, что от человека, которого посадили, нет никакой пользы, на свободе он может сделать больше, даже за границей. Но я так думал, пока в эмиграции не стало слишком уж много наших. Да, люди, которые уезжают организуются в диаспоры, активно помогают тем, кто в Беларуси. Но «там» уже настолько много людей, что этого уже и достаточно для помощи тем, кто остается в стране. И от того, что я туда приеду, особо помощи не прибавится. А вот если я останусь… Спорный момент, насколько улучшит ситуацию моя посадка, но имею определенную мотивацию —
сегодня сидит много политических, сотни людей. И они «попали в непонятное», как я люблю говорить. А для меня это все давно понятное, я человек с опытом и смогу там им как-то помочь.
Не страшно ли сесть? Не страшно. Господи, это же просто тюрьма, я там был, я там всех знаю! (Смеется). Но страшно понимать, что моей семье придется тяжело.
Да, жена меня поддерживает. Это же моя жена. И она же клятву давала! «И в горе, и в радости, и всё такое!» (смеется).
