Максим Очеретний рассказал о подготовленных списках на увольнение неблагонадежных врачей и о своей новой работе в Одессе
Бывший главврач 3-й детской больницы Минска, реаниматолог Максим Очеретний переехал в Украину после того, как был уволен в апреле.
В интервью «Радыё Свабода» он рассказал об обстоятельствах увольнения не только его, но и ряда руководителей медицинских учреждений Беларуси, предположил, кто из высоких чиновников принимает такое решение, и рассказал о подготовленных списках неблагонадежных врачей — кандидатов на увольнение.
«За все эти годы в медицине никогда не думал о том, чтобы уехать из страны»
— Белорусские пациенты потеряли еще одного известного врача высокой квалификации. Что повлияло на решение переехать в другую страну? Была ли после увольнения возможность работать в Беларуси по специальности?
— У меня фактически первый день работы в Украине. Я устроился в многопрофильную частную клинику Odrex в Одессе, работаю анестезиологом-реаниматологом. К сожалению, моя родная страна меня не приняла в качестве анестезиолога-реаниматолога. Когда меня увольняли, было сказано, чтобы я не искал работу в государственных медицинских учреждениях Беларуси. Теоретически, в частных центрах я мог бы работать. Но с частными медицинскими учреждениями проблема — они боятся брать на работу уволенных врачей. Со мной разговаривали в частных клиниках, и большое спасибо им за это. Они предлагали очень невысокую заработную плату, которая меня категорически не устраивала. Я думаю, что они приглашали меня, чтобы обеспечить себе плюсик в карму на будущее, но озвучивали такие размеры зарплаты, чтобы я отказался.
Мне 48 лет, я начал работать в медицине с 1989 года. Сразу не удалось поступить в медицинский институт, и год работал санитаром, потом поступил. Во время учебы работал медбратом. Окончил институт по специальности ортопед-ревматолог, но через год переспециализировался в анестезиолога-реаниматолога, поскольку эта работа больше нравилась. Теперь жалею, кстати. Потому что работа ортопеда не менее интересна, я этого не понимал, будучи молодым врачом.
За все эти годы в медицине я никогда не думал о том, чтобы уехать из страны. Семья, к сожалению, осталась в Беларуси, пока у них нет возможности переехать. Когда меня приглашали, предполагалось, что я смогу приехать с семьей. Но так сложились обстоятельства, что не удается нам вместе быть.
«Не только меня лишили работы. В один день со мной увольнялось 4 или 5 главврачей»
— Давайте вспомним обстоятельства вашего увольнения. Вы говорили ранее в интервью, что поводом стала ваша подпись за выдвижение кандидатом в президенты Виктора Бабарико во время избирательной кампании. Наверное, было много факторов. Расскажите, как это происходило?
— Подпись за Бабарико, возможно, была формальной причиной. Дело в том, что не только меня лишили работы. В один день со мной увольнялось 4 или 5 главврачей. Просто о них так активно не распространялась информация в социальных сетях. И до меня были увольнения. Знаю, что заместитель главного врача Больницы скорой помощи по одной из таких же причин был уволен. Он суперспециалист в своей специальности, не только администратор. Тем не менее почему-то Минску он оказался не нужен. На мой взгляд, это беда.
«Они хотят руками руководителей на местах всё сделать»
— Вы не увольняли своих подчиненных, которые участвовали в протестах, брали на работу тех врачей, которых уволили из других больниц…
— Не увольнял и брал на работу. Рустам Айзатуллин, мой хороший друг, в один день со мной написал заявление на увольнение. Сказал: «Я знаю, что тебя увольняют, я в такой ситуации работать не буду. Ты последний день работаешь, подпиши мое заявление на увольнение». Я подписал, и он вместе со мной и ушел. Андрей Витушко — врач высокого класса, реаниматолог-неонатолог. Кажется, он единственный защитил кандидатскую на белорусском языке. (Максим Очеретний принимал на работу уволенных Айзатуллина и Витушко).
Попадали в число задержанных и сотрудники моей бывшей больницы. Я проанализировал статистику. В каждом медицинском учреждении был примерно одинаковый процент задержанных медиков. 3-я детская больница — небольшая, среди около 450 человек моих подчиненных трое были задержаны. Мы сразу писали ходатайства в суды. Поначалу людей надолго не сажали. Наша медсестра ночь сидела, в понедельник был суд, после которого ее освободили, но с большим штрафом. Потом начали сажать на 15 суток со штрафом, потом на 30 суток со штрафом, теперь уголовку шьют. Как же так?
Максимально, чем мог, я помогал. Звонили мне из разных организаций, чтобы уволил их. А на каком основании увольнять? Я спрашивал, будет ли мне приказ, чтобы увольнял. Нет, это вы будете увольнять, отвечали. Нет, я никого не буду увольнять, говорил. Они хотят руками руководителей на местах всё сделать. Кто-то ведётся на это. А я за своей репутацией слежу. Я считаю позорным так поступать.
— Сообщалось, что за восстановление вас в должности собирался бороться коллектив больницы. Почему не получилось? Могло ли получиться?
— Когда я пришел попрощаться, они сказали, что написали письмо, чтобы меня не увольняли, и подписали его. Я попросил не давать письму хода. Зачем им еще мои проблемы, им работать и жить в Минске. По моей просьбе мне отдали это письмо с подписями. Сказали, чтобы делал с ним, что захочу.
— Надежда Петровская — бывшая заведующая отделением РНПЦ детской онкологии, гематологии и иммунологии, которая уволилась в знак протеста после того, как сняли с должности ее директора, а позже была вынуждена уехать в Чехию, — говорила в интервью, что она считает, что был шанс в самом начале у коллективов отстоять и директора РНПЦ кардиологии, и ее центра, если бы была действительно массовая забастовка врачей в самом начале. Согласны ли вы?
— Сложно судить, но мне неясно, насколько возможна забастовка медиков. Если они не пойдут работать, это, безусловно, вызовет недовольство населения. Можно отложить плановые операции и госпитализации, но на какое время? Людям нужна медицинская помощь. Неотложную помощь никак не отменишь. Люди бы не поняли, мне так кажется. Я не представляю, насколько возможна забастовка медиков. Говорят, что это возможно, но сам механизм мне непонятен.
— Вы не только специалист высокого класса, который за долгие годы работы спас сотни детских жизней, но и опытный менеджер. Вы должны знать, как принимаются решения на более высоком уровне, и знать о настроениях медицинских чиновников. Есть ли там осознание катастрофической ситуации для медицины в ближайшем будущем, если продолжатся увольнения, репрессии, отъезд врачей?
— Это идет сверху. Я абсолютно точно знаю, что решение о моем увольнении исходило не от моего непосредственного начальства, комитета здравоохранения. Я точно знаю, что это шло сверху и еще выше. А кто? Могу только предполагать, что из Минздрава, а, может, и выше, например от Натальи Ивановны, которая курирует систему здравоохранения. На мой взгляд, Пиневич, какие бы ни были его человеческие качества, — специалист-администратор высшего класса, вряд ли бы он шел на такие меры.
— Что вам известно о настроениях коллег в Беларуси? Как много медиков думает о том же шаге, который сделали вы?
— Статистики не веду. Судя по разговорам, очень многие хотят уезжать. Интерны, молодые врачи, как только заканчивают университет, сразу садятся за языки — польский, немецкий, английский, и как только есть возможность, ищут работу. В Польшу и Германию белорусских врачей берут с удовольствием. Сдают экзамены и приступают к работе. Из отделения, которым я руководил, двое уехали в Германию работать, один — в США.
— Чем отличается украинская система здравоохранения от белорусской?
— Не могу сравнивать, потому что я совсем недавно здесь. Могу предположить, что масштаб коррупционной составляющей в Украине побольше. Здесь принято и никого не смущает врачу положить деньги в карман. Честно говоря, меня это шокирует. В Беларуси такого нет.
«Я настроен вернуться»
— Расскажите о вашей новой работе. На такой ли вы, как раньше, должности, с той ли же зарплатой?
— Нет. На самом деле сейчас я занимаюсь своей любимой работой. Я анестезиолог-реаниматолог. Это то, что мне нравится. Когда я был главврачом, честно говоря, мне эта работа не сильно нравилась. Поэтому, когда мне сказали, что не хотят продлевать со мной трудовые отношения, я не огорчился. Я огорчился потому, что мне сказали, что я не могу работать в государственных учреждениях страны. Это было неприятно.
— Рассматриваете ли вы свою работу в Одессе как временную?
— Да. Я настроен вернуться. Коллеги пожелали мне доброго пути, поддерживают. Я обратил внимание, что сейчас боятся многие. Некоторые боялись даже встречаться со мной, после того как меня уволили. Но не все. Я не обижаюсь: ситуация такая, что действительно страшно.
— Когда стало известно об увольнении, в социальных сетях очень много людей, родителей детей, которым вы помогли, писали вам слова поддержки. Что бы вы сказали своим бывшим пациентам и их семьям?
— Чтобы не переживали. Осталось много коллег, не хуже меня. Просто получилось так, что я был довольно медийным и известным человеком, но хватает и тихих хороших врачей. Не переживайте, есть кому работать. Пока что. Хотя я знаю, что подготовлен какой-то негласный список неблагонадежных врачей — очень опытных, знающих врачей. И якобы уже есть риск, что пройдут увольнения уже не администраторов, не главврачей или начмедов, речь идет о рядовых врачах. Увольнять будут, как и меня, по соглашению сторон.
— Что придает вам оптимизма сейчас?
— У меня пока оптимизма нет, к сожалению. Я только переехал в чужую страну и скучаю по родине. Надеюсь, что немного освоюсь, поскольку украинцы очень доброжелательные, вежливые и приятные люди. Одесса вообще город многонациональный. И люди на работе очень хорошие. Думаю, что адаптируюсь.
