Анжелика Агурбаш: Я была уверена, что репрессивную машину остановит армия — наши доблестные офицеры и генералы
На площадке у посольства Беларуси в Москве люди не перестают выражать солидарность с белорусским протестом. Каждое воскресенье сюда приходит певица и заслуженная артистка Беларуси Анжелика Агурбаш.
Как-то ее даже задержали за «организацию несанкционированного мероприятия», но протокол в итоге составлять не стали.
Мы поговорили с Анжеликой о том, почему в последние годы она редко бывала в Беларуси, кто мог остановить «репрессивную машину» и как она обменялась смс с Натальей Эйсмонт.
— Вы говорили, что раньше были аполитичной. В какой момент это изменилось?
— Я старалась не углубляться в политику, чтобы моя творческая энергия оставалась чистой и первозданной. Но оставаться равнодушным к тому, что сейчас происходит, может только абсолютно бездушный, слепой и глухонемой человек. И потом мы все взрослеем, у меня уже два взрослых сына — два мужчины-защитника, я в том возрасте, когда могу смело выражать свои взгляды и совершать соответствующие поступки.
— Значит, можно сказать, перед последними выборами?
— На самом деле, всё началось гораздо раньше, но категоричной моя позиция стала, когда я увидела задержание Сергея Тихановского — очевидную, дешевую подставу. Арест Виктора Бабарико меня вообще шокировал: это прекрасный человек с таким бэкграундом, который к тому же привез в Беларусь Шагала.
В последние годы, когда я приезжала в Беларусь, я понимала, что происходит что-то нехорошее. До меня доходили слухи, что меня вычеркивают из концертных списков. Я не верила, но потом подумала, что, видно, действительно вычеркивают.
— А с чем вы это связываете?
— Я честно не понимаю этой ситуации. Меня почему-то позиционируют — не знаю, кто запустил это в медиа — как певицу Лукашенко и его системы.
Я никогда не была ни его женщиной, ни его певицей. Да, он любил мои песни, любил меня, потому что, извините, я была одной из лучших исполнительниц в стране и, надеюсь, ею остаюсь. Но Александр Григорьевич не бывал на моих сольных концертах и я никогда не получала финансовой поддержки ни от него, ни от его Администрации. Поэтому не знаю, откуда такие стереотипы.
Последние десять лет я очень редко бывала в Беларуси: меня почти не приглашали на мероприятия, только если без песни «Белая Русь» уж совсем нельзя было обойтись. Но я успела увидеть, что творится за кулисами и как чувствуют себя мои коллеги. Я не могла их узнать: они боялись выйти на сцену, сказать что-то не так. Мой соведущий на одном из концертов - Лукашенко тогда сидел в зале — боялся даже отойти от текста, я стучала ему по спине, чтобы снять стресс. Я была поражена степенью контроля за творческим человеком.
— Вы говорили, что каждый белорус должен, чем может, помочь белорусскому протесту. Как вы сами в нем участвуете, находясь в Москве?
— В России у меня сердце разрывается, поверьте, в десять раз больше, чем даже у тех, кто находится в Беларуси. От бессилия и безысходности. Каждое воскресенье я прихожу к белорусскому посольству, пропустила только один день, когда заболел сын. Пусть это маленькая, но поддержка.
Уже три месяца я чувствую себя словно в дурном сне, будто смотрю фильм абсурда. У меня начались панические атаки. Две недели я не плачу — закалилась, но последний раз рыдала, когда разгоняли марш пенсионеров.
Прихожу к белорусскому посольству — и становится чуть-чуть легче. Я прекрасно понимаю, что чувствуют сейчас люди в Беларуси, — подобное насилие я пережила в своей личной истории. Ты должен жить, ходить и дышать так, как хочется одному человеку. А согласно Лукашенко, надо еще и думать так, как он.
— А вы не думали присоединиться к нашим воскресным маршам?
— Я двести тысяч раз порывалась приехать в Минск, но друзья предупредили меня, что после приезда меня сразу арестуют. Я даже до колонны протестующих не дойду.
— А сыновья, которых вы упомянули, интересуются нашими событиями?
— Конечно, они переживают, поддерживают меня и тоже рвались ехать в Минск. Нужно обязательно выходить на мирные акции. И никого не надо бояться, потому что — некого.
— Остались ли среди ваших близких те, кто поддерживает Лукашенко?
— Уже нет. Во время выборов еще кто-то сомневался и говорил, мол, кто, если не он, но после такого беззакония никто ни в чем не сомневается.
Лукашенко своими действиями сам себя уничтожает. Каждый его шаг, фраза и распоряжение работают против него. Уже до смешного доходит: посмотрите, с какой иронией о нем отзываются, как над ним в открытую смеются.
У Лукашенко был шанс красиво уйти еще три месяца назад. Теперь же никто его не простит.
— Обсуждаете ли вы белорусские события со своими российскими друзьями и коллегами? Как они на все это смотрят?
— Никто не ожидал такой реакции народа. В первую очередь, я думаю, не ожидал сам Лукашенко. Не ожидало и всё его окружение и, конечно, Россия и мир. Он думал, что подубасит людей, все успокоятся и останутся по домам. Но наросла критическая масса, белорусы терпели-терпели, пружина сжималась и естественно в один момент всё взорвалось. Народный дух воспрял.
Насколько контрастно на этом фоне выглядят его приспешники — такое ощущение, что это совершенно другие люди, мир и эпоха.
Я смотрела прямой эфир с выступления Лукашенко во Дворце Республики и была в шоке: безэмоциональные лица, половина спит с открытыми глазами — просто однородная биомасса, как в фильмах ужасов. Жутко смотреть на людей на пролукашенковских митингах — загнанные в угол, угнетённые, агрессивные, они идут и почти не улыбаются.
— Почему Лукашенко перестал годиться на роль президента?
— В Беларуси беда только из-за одного человека. Какую новую Конституцию можно обсуждать с Лукашенко и его окружением, которые нарушили все ее пункты? Это же безумие. Я до сих пор не понимаю, почему никто не остановил эту репрессивную машину.
— А кто на ваш взгляд мог это остановить?
— В первую очередь, белорусская армия — наши мужественные офицеры и генералы. Они должны были встать и защитить свой народ. Как минимум, они давали присягу. Я искренне надеялась на армию.
— Судя по недавним высказываниям Саши Варламова, у вас были хорошие отношения с Лукашенко. А как было на самом деле?
— В том, что сказал Варламов, нет ни одной фразы правды, всё это чушь и ложь. У меня не было никаких отношений с Лукашенко. Конечно, мы знакомы, Александр Григорьевич пришел к власти, когда я была известной артисткой, солисткой ансамбля «Верасы». Для всех его победа на выборах была неожиданностью: его вообще никто не знал, все думали, что это будет Кебич. В стране тогда была замечательная атмосфера, на Доме правительства развевался бело-красно-белый флаг.
Кстати, борьба с бело-красно-белым флагом работает против власти, поскольку его восприятие, мне кажется, у белорусов заложено на генетическом уровне.
Даже я недооценила Лукашенко — мы видели, что он не очень хорошо разговаривает, ну да, колхоз, но степень коварности и жестокости мы просмотрели. Никакого доступа к Лукашенко у меня не было на протяжении долгих лет. Единственный раз мне удалось с ним поговорить на саммите ЕАЭС в Ереване несколько месяцев назад. Я тогда имела счастье наблюдать за его окружением: Эйсмонт, Шманай и еще несколько особ — и уже тогда поняла, что там всё больное.
— А вы сами голосовали на тех первых выборах?
— До этого года я никогда ни за кого не голосовала. Один раз только сходила на выборы за кампанию и проголосовала против всех. Я никогда не поддерживала Александра Лукашенко, но как человек нормальной внутренней культуры, пока он был президентом моей страны, никогда публично не высказывалась о нем плохо.
— Почему вы хотели с ним поговорить?
— В июле я приезжала на День Независимости и просила Наталью Эйсмонт встретиться со мной перед концертом: я хотела договориться о встрече с Лукашенко, так как знала, что он будет в зале, чтобы поговорить с ним о ситуации в культуре. Все запуганные, затравленные, такой цензуры я за тридцать лет не помню.
Какая-то Ирина Дрига — послушайте, кто это? — стоит за кулисами и решает, кому петь, как петь и что.
Я подошла к Дриге во Дворце Республики — многие годы ее колотило, когда она меня видела, — демонстративно поздоровалась и спросила: «Вот скажите, почему вы меня не зовете на завтрашний концерт, если я уже все равно здесь?» В результате, я пела на том концерте, а к Лукашенко меня никто не допустил.
Я передала свой личный номер Наталье Эйсмонт и на следующий день получила смс в один конец: «Спасибо за ваше выступление, до свидания». Зато после августовских событий я имела возможность отправить смс обратно — с призывом прекратить насилие.
— Видели ли вы новости о музыкантах, которых задерживали после выступлений на дворовых концертах?
— Это настолько дешево со стороны Лукашенко. Солидный уважаемый человек вышел и обратился бы к людям, а он их просто боится и делает вид, что ничего не происходит и недовольных нет. Я знаю этот психотип, потому что жила с таким же и прошла с ним все стадии расставания. Скоро у Лукашенко будет стадия безысходности, и я боюсь, как бы он не наделал большой беды. Поэтому белорусам нужно быть максимально внимательными и осторожными. За этим «любимую не отдают» может последовать «так не доставайся же ты никому». Глобально, он это и делает: всех давит и мочит, поднял руку на святое — на детей и врачей.
— Как думаете, может ли человек культуры сегодня оставаться в стороне?
— Никто не может оставаться в стороне. Как это можно? Конечно, каждый делает выбор сам. Я вижу коллег, которые делают вид, что ничего не замечают, и никого не осуждаю, но делаю выводы. Я не хочу называть фамилий, но мне жаль тех, кто задушил в себе всё хорошее и честное.
Мне понравилось, как спортсмены сказали: если сейчас наступить на чувство справедливости, за что выступать?
Не будет же духа побеждать на Олимпиадах. То же самое с творческими людьми — а петь чем вы будете? Кому, какие песни и каким местом? Белорусы остались один на один со своей бедой. Когда за меня держались синими пальцами, меня никто не защитил, и белорусам приходится защищаться самим.
Говорят, кто-то спонсирует протестные акции. А вы возьмите деньги, придите на Марш и предложите людям по тысяче долларов — вас нахрен пошлют. Я уверена, весь этот кошмар скоро закончится.
— Существует мнение, что длительный протест хорош тем, что дает возможность белорусам сильнее консолидироваться и формироваться как нация.
— Нация уже сформировалась — посмотрите, как люди помогают друг другу, словно большая семья. Знаете, как много это значит в нашем жестоком, циничном, материальном мире, где забыты истинные ценности.
Сейчас весь мир смотрит на белорусов с восхищением и благодарностью. Думаю, как Беларусь возродилась, так на ее примере будет возрождаться и всё человеческое.
Я себя корю, как, думаю, многие, за то, что недосмотрела. За то, что не обращала на всё это внимания, за то, что была такой незрелой. Беда была точечной — и люди, которых она не касалась, ничего не замечали, все жили в своих судьбах. После того как мы отпразднуем победу, я расскажу очень много интересного — и почему уехала из Беларуси, и какое давление на меня оказывалось.
Сегодня же нужно говорить о другом. Главная задача — победить зло. Будущее всегда на стороне правды и света, а каждый белорус, выходящий на мирный марш, — воин света.
