Старший сын мэра Витебска оспаривает задержание: Это террор, это геноцид
Вадимир Зарянкин — 32-летний сотрудник культурного отдела посольства США в Беларуси.
12 октября его вытащили из машины возле «Риги» и задержали, об этом случайно узнал его младший брат Филипп и забрал машину.
Оба они — сыновья руководителя Витебска.
Филипп уже задерживался в Минске и отбывал сутки, двое суток просидел и Вадимир.
Сейчас он оспаривает свое задержание, недавно дело направили на доработку. Вадимир рассказал «Нашей Ниве» обстоятельства того вечера.
Вадимир с подругой на выходе из жодинского изолятора
«Хотя я и человек с активной гражданской позицией, которую выражаю разными путями, но в тот вечер — 12 октября, — ей-богу, ни в чем не участвовал.
Я приехал на «Ригу» в «Соседи». Там ничего не происходило, да, были протестующие, но у меня были свои планы. Когда выходил, увидел характерный бусик, но он остановился довольно далеко. Я решил уходить оттуда и пошел на парковку к машине, сел, завел двигатель, отъехал неудачно и задел чужую машину, но тут подскочили несколько человек, начали бить стекло и пытаться открыть дверь, им это удалось. Меня вытащили, положили лицом на плитку, несколько раз дали дубинкой по спине, руки стянули строительной затяжкой, на глаза натянули капюшон и повели в свой бус. Но это был не тот бус, который я видел раньше. Поэтому я понял так, что началась облава и они были с разных сторон, и я ошибся, думая, что сяду и уеду. Кто те люди, которые меня задерживали, я не знаю. Они были в шлемах и бронежилетах, не представлялись, как того требует закон, не объясняли причины задержания, меня ударили в лицо до звёзд в голове, спорили, надо ли меня «метить»», — рассказывает Вадимир.
Потом его забросили головой вперед в бус, сказали не шевелиться, угрожали долгим тюремным сроком. По приезду в РУВД мужчин выгрузили в подвал.
«Как я понял, это был Советский РУВД. В подвалах нас поставили на колени: руки вверх, голова вниз. У меня требовали пароль от моего телефона, но я не сказал. И когда я считал ту аварию с чужой машиной неприятностью, то оказалось, что она мне помогла: собственник того авто вызвал ГАИ, вместе с ГАИ они нашли меня в РУВД. Меня вывели из подвала, чтобы составить европротокол, и удалось передать ему мобильный своего брата. Филипп приехал забрать разбитую машину», — рассказывает Вадимир.
В РУВД людей держали примерно до 4 часов утра, после чего за ними приехал автозак.
«В автозак надо было бежать, в нем всех поставили на колени на пол, так мы час ехали к Жодино, под одним парнем за это время налилась лужа крови — его били в нос. Отношение к нам было пренебрежительное, как к преступникам, никакого уважения к человеческому достоинству, тех, кто спорил с конвоирами, били. В самом Жодино двадцать человек занимали 10-местную камеру. Спали мы, сидя на железных нарах. Весь следующий день провели в камере, какую-то еду дали только вечером. Утром начались суды, судьи были из области. Давали то штрафы, то отправляли на пересмотр, какому-то парню одному дали 25 суток. Я сказал, что у меня есть адвокат, и я требую его присутствия, мне есть что сказать, поэтому судья перенесла заседание, меня выпустили, сейчас дело на «доработке»», — говорит Вадимир.
Мужчина поделился выводами, которые сделал из своих приключений.
«Я находился с людьми, за которыми будущее этой страны: молодые, умные, мы много всего обговорили. Были ребята айтишники, инженер МЗКТ, студенты. Все они ехали в крови в автозаке, их морили голодом, угрожали. Это не очень страшно, но это ненормально, и мне непонятно, зачем это все. Были случайные люди — парень на свой день рождения выскочил в магазин. Они говорили, что вот раньше не задумывались, но, пережив беспредел, задумаются о выходе на митинги, ведь ни одно человеческое существо не поймет такого отношения к невиновным и не будет поддерживать тех, кто это делает, и их командиров. В XXI веке это недопустимо, это террор и геноцид», — подытожил Вадимир.
Он также добавил, что отец в курсе всей истории.
«В рамках семьи мы все это обсуждаем, я ему рассказывал, он знает. Я объяснил, что я не хочу, чтобы моим детям было за меня стыдно за то, что я пошел на компромисс с совестью в тот момент истории, когда компромисс был невозможен».
