Будет ли офис Тихановской устраивать свои «заочные суды» над представителями режима?
Лукашенковский режим поставил заочные суды на поток. Уже вынесли приговоры Светлане Тихановской, Павлу Латушко, Валерию Цепкало, Александре Герасимене и другим. Не собирается ли Офис устраивать свои заочные суды в ответ? Как можно привлечь к ответственности лукашистов? Распространится ли в будущем практика «заочных судов» и на непубличных белорусов? Своими соображениями с «Нашай Нівай» поделилась советник Светланы Тихановской по правовым вопросам Кристина Рихтер.
Светлане Тихановской лукашенковский суд дал 15 лет колонии заочно. Фото: Офис Тихановской
«Брать и судить — это позиция оппонента»
Кристина Рихтер подчеркивает, что политическая структура не может выполнять функции судебной системы, так как такая система должна быть независимой.
«Брать и судить — это позиция оппонентов, — говорит она.
— Судебная и правоохранительная системы должны быть отдельно от политических структур, на эти системы не может оказываться никакого давления. Они должны основываться на международных стандартах и национальном законодательстве».
По словам Кристины, в Офис часто приходит такой запрос: давайте создадим правительство в изгнании и вместе с ним судебную систему. Но в отношении судебной системы советник предупреждает, что это не просто набор кадров, людей, которые будут выносить те или иные приговоры.
«Судебная система — это не создание какой-то отдельной организации, а это ветвь власти, которая должна работать согласно международным стандартам и национальным правам, быть независимой и признанной. Просто собрать специалистов и назвать их судьями нельзя.
Если бы даже у нас эти базы были, то лично я не вижу для создания судебной системы ресурсов: судьи не могут работать как волонтеры. Нужны будут зарплаты, чтобы осуществлять специальное делопроизводство», — рассказывает она.
Кристина Рихтер. Фото: Офис Светланы Тихановской
Кристина считает, что заочные суды режим начнет распространять и на уехавших непубличных белорусов.
«Понятно, что Светлану Тихановскую и других публичных лиц двадцать раз судить не будут. Власти надо показать, что система работает, каратели и опасность существуют, поэтому мне кажется, что заочные суды начнут работать вовсю», — говорит она.
В каких странах могут принять заявления от пострадавших?
Каким образом возможно привлекать режим к ответственности за преступления?
«У нас есть национальная система правосудия: это то, что происходит в Беларуси, есть национальная система других стран и международная юрисдикция, — рассказывает Кристина.
— В первом варианте мы пока ничего не можем сделать. А вот в национальной системе других государств — да.
Существует универсальная юрисдикция: согласно ей преступления, происходящие на территории иностранного государства, можно рассматривать в другой стране.
Здесь должны быть преступления, содержащиеся в международных актах, военные преступления, преступления против человечности. Зависит от национального законодательства страны, в которой будет подаваться заявление.
Второе условие — в отношении каких людей: например, в Швеции такое преступление будет рассматриваться только в отношении гражданина страны. Законодательство Литвы более гибкое: здесь рассматривают любые преступления против человечности. В польском законодательстве есть условие, что это должно соответствовать интересам Польши. Тут вопрос: белорусы с картами поляка в интересах? Поляки, по крайней мере, говорят, что да».
Советник Светланы Тихановской по правовым вопросам предлагает использовать те возможности, которые существуют: национальные инструменты на основании универсальной юрисдикции разных стран.
«Подать заявление в государственный орган страны: прокуратуру, криминальную полицию. Но здесь важно знать, кто конкретно совершил преступление. Правозащитники, Офис и другие организации столкнулись с ситуацией, что жалоба подается, но преступник неизвестен. И это проблема, потому что расследовать такие дела почти что невозможно.
Понятно, что у других государств нет доступа к базе доказательств, которая сейчас есть в Беларуси. Поэтому надо понимать, что если, например, неизвестный избивал человека на Окрестина, то можно пытаться подать такое заявление на начальника Окрестина. Это тоже одна из стратегий.
Криминальная полиция или прокуратура принимают заявление, заводят дело, проводят свое расследование. Здесь мы сталкиваемся с заочными судами с другой стороны. Получается, что представители органов других государств должны вызывать преступников на допрос, придавать определенный юридический статус — подозреваемый, обвиняемый. И дальше могут быть заочные суды. Такая практика на самом деле есть. Например, в Германии рассматривались кейсы Сирии. Одного из преступников они даже задержали, потому что он каким-то образом забыл, что в отношении него в Германии ведется уголовное преследование, и поехал туда», — объясняет Кристина Рихтер.
Еще одна возможность таких дел по универсальной юрисдикции — подать заявление в международный розыск на преступника. И дать таким образом сигнал режиму, что ничего не забыли.
«Сейчас очень много инициатив по фиксированию преступлений: правозащитные организации, International Accountability Platform for Belarus. Но, конечно, можно это делать и теми способами, о которых я говорила выше: через фиксацию нарушений в юрисдикциях других стран. И после смены власти эти дела можно будет передать в национальную юрисдикцию Беларуси.
Сейчас есть инициатива, чтобы привлекать к ответственности судей, так как это та категория, которая очевидна. Помимо того, что они подписывают документы, это люди образованные, опытные, квалифицированные, в отличие от тех, например, кто работает в милиции. Они понимают, что делают», — говорит Кристина Рихтер.
Помимо универсальной юрисдикции (национальной), есть Международный суд ООН.
«Государство соглашается на какой-то международный договор, подписывает его, но всегда есть возможность дать оговорки, например, не принять какую-то конкретную статью. Беларусь чаще всего подписывает договоры, но не соглашается со статьями, в которых предусмотрен механизм привлечения к ответственности.
Кстати, сейчас Литва хочет подавать в Международный суд ICJ заявление по поводу созданного Лукашенко на границе мигрантского кризиса. Подробно об этом еще рассказать не могу, так как только начинаем вести переговоры», — говорит Кристина Рихтер.
«Нужно искать преступления, которые начались на территории Беларуси и закончились в государстве, подписавшем Римский статут»
Последняя возможность, о которой многие мечтают, — трибунал.
Международный уголовный суд в Гааге работает согласно Римскому статуту.
«Беларусь не является его подписанткой и не признала юрисдикцию. Украина также не признала статут, но признала юрисдикцию на определенные преступления. И ордер на Путина был выдан именно из-за того, что Украина признала юрисдикцию статута, было начато предварительное расследование в отношении преступлений России в Украине», — поясняет Кристина.
Также существует гибридный трибунал. Новая власть дает согласие на его создание, например, в отношении преступлений, которые произошли в срок правления Лукашенко.
«Есть разные практики создания обычных трибуналов. Например, если преступление началось в стране, не признающей юрисдикцию, но закончилось на территории государства, являющегося подписантом Римского статута, то трибунал состоится.
В нашем случае нужно искать преступления, которые начались на территории Беларуси и закончились в государстве, подписавшем Римский статут. Или власти Беларуси совершили преступление на территории такой страны. Это кейс России и Украины.
Я точно не знаю, какие данные есть у Латушко и его команды по поводу того, что Лукашенко причастен к незаконному вывозу детей из Украины. Если такие доказательства есть, то это очень перспективно для нас», — говорит Рихтер.
Читайте также:
«Минирует всю Европу». МИД Беларуси выступил с антипольским комментарием
