Николай Автухович: Белорусам прежде всего нужна полная конспирация!
Мы встретились с Николаем Автуховичем, чтобы расспросить о его жизни в столице и узнать о планах на ближайшее будущее, поскольку такой человек, как он, никогда не сидит на месте без дела.
По биографии Николая Автуховича давно можно было бы создать сериал. Напомним ее коротко.
Николай Автухович.
Рос без отца, служил в Афганистане, откуда вернулся с орденом «Красной звезды» и двумя боевыми медалями. С нуля создал бизнес: его такси «22222» в родном Волковыске знали все. Радость была недолгой: в 2003 году он, по его словам, не согласился платить деньги в карман налоговикам. И те, считает он, отомстили: несколько лет подряд продолжались постоянные проверки бизнеса. Как сопротивление этому было решено задействовать забастовки и совместные голодовки. Вместе с Автуховичем голодали более 30 человек, и власти даже шли на уступки.
В 2004 году Николай баллотировался в Палату представителей по своему региону, и имел огромную поддержку населения, но вскоре на него надели наручники. Суд признал Автуховича виновным в уклонении от уплаты налогов, а также в осуществлении предпринимательской деятельности без регистрации и получения лицензии.
Не успел он выйти на свободу в 2008-м, как вскоре его осудили еще на 5 лет и 2 месяца лишения свободы по статье «Незаконные действия в отношении огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ». Николай считает, что оба дела были сфабрикованы. Что касается второго, сначала его якобы подозревали в подготовке поджога домов начальников тюрьмы и налоговой инспекции. В суде это не подтвердилось, но после обыска у него дома нашли пять патронов, которые почему-то никто не заметил во время первой конфискации оружия.
Вот уже более года он преимущественно находится в Минске. Дочь Катя вышла замуж и живет в Польше. За домом и тремя собаками в Волковыске присматривают знакомые.
«Наша Нива»: Так как вам Минск и чем вы здесь сейчас занимаетесь?
Николай Автухович: В Минске я часто бывал и раньше, потому что бизнес требовал командировок, поэтому хорошо его знаю и ориентируюсь. Работаю, помогаю тем, кому это нужно. Много езжу по регионам.
После того как я вышел из тюрьмы, на меня обрушился шквал писем от заключенных, знакомых и нет, с просьбами помочь. Андрея Бондаренко посадили, и нужно было создавать что-то, что бы стало альтернативой его правозащитному учреждению «Платформ-инновейшн», которое к тому времени уже не работало. А что касается организации Регион-119, которую создали бывшие соратники Бондаренко, намеревавшиеся продолжать заниматься защитой прав заключенных, то, на мой взгляд, они договорились с МВД. Проблемы осужденных их интересовали в последнюю очередь. Чего стоит хотя бы заявление руководителя этой организации о том, что условия содержания осужденных в колониях и тюрьмах Беларуси улучшились и стали похожи на армейские. Я вызвался тогда организовать новое учреждение, и вскоре свет увидела организация «ТаймАкт» во главе с Василием Завадском, занимающаяся в настоящее время защитой прав заключенных.
В данный момент мы вплотную работаем по делу гимназиста Доната Скакуна, которого приговорили к 8 годам лишения свободы за нападение на учительницу русского языка. Мы уверены, что мальчик этого не делал. Сегодня я не спал до четырех часов ночи, изучал документы по теме. Там много вопросов, на которые общественность хочет получить ответ.
Продолжаю я и профсоюзную деятельность, объехал много белорусских городов. Могу отметить, что именно в провинции протестные настроения сильны, но людей там быстро запугивают. К сожалению, в Беларуси нам два раза отказали в регистрации нашего общественного объединения. Пришлось официально оформлять его как «Комитет Солидарности» в Литве.
«НН»: А если сравнивать жизнь в столице с Волковыском?
НА: Минск — большой город. Здесь невозможно решить несколько вопросов за один день. А Волковыск я за сутки объезжал раз 10 и успевал сделать даже больше, что было запланировано. Но люди в провинции живут бедно.
«НН»: Откуда у вас берутся силы делать что-то еще после всего, что произошло?
НА: Я никогда не опускаю рук и вообще какой-то фартовый: во время службы в Афгане мог несколько раз погибнуть. Два из них жизнь прямо пробегала перед глазами. В третьем случае меня снесло взрывной волной — вся техника вокруг была в осколках, а я уцелел. Не знаю, почему мне так везет. Может, потому что родился 7 января?
В тюрьме же мне добавляла сил мысль о том, что я выйду и добьюсь справедливости. Еще в 2004-м, когда баллотировался в парламент, мне выбрали лозунг, с которым я шел по жизни: говорить правду и не проходить мимо зла. Я все годы его придерживаюсь. И в детстве тоже, ведь воспитывался улицей, пока мать зарабатывала деньги. Для ребят из местного шанхая умение отвечать за свои слова было главной чертой характера. Моя позиция не изменилась, и когда я начал заниматься бизнесом. Я же мог легко откупиться от нового мэра Волковыска, который, не успев занять новую должность, уже хотел использовать ее в личных целях: намекал, что его жена не отказалась бы от новой машины. Хотите — заработайте.
Я, чтобы чего-то достичь, днями и ночами работал в течение 10 лет, без отпусков. А чиновник просто приходит и требует — меня это дико раздражало. С того момента, как мы не договорились, мне уже покоя не давали.
«НН»: И как вы собираетесь добиваться так называемой справедливости?
НА: Есть планы, и мы работаем над этим. Добиться каких бы то ни было перемен в стране с шашкой против танка нельзя: вы же сами видели, как быстро у нас удаляют с арены тех, кто взвалил на себя лидерские или даже организаторские обязанности. Белорусам нужно готовиться к переменам так, чтобы об этом не было известно силовикам. Полная конспирация. Тогда этот режим не сможет ничего контролировать, бороться придется с ветряными мельницами. Главное, чтобы в людях исчез страх. А чиновники от власти боялись бы нарушать Конституцию: пусть просто выполняют свои обязанности, не больше.
«НН»: А вы видите на сегодняшней политической арене настоящих лидеров?
НА: Мне очень не нравится об этом говорить, может, поймете сами, почему. Есть много умных и достойных людей. Дело сейчас не в общем лидере, поскольку это работает не во благо народа. У некоторых получается агитировать народ на акции, которые лишь помогают существовать режиму дальше, не более того. Чтобы у нас получились перемены, надо сделать не менее 10 шагов к этому. Если их не будет, ничего не получится.
«НН»: А себя вы в такой роли не видите?
НА: Я же недоучка (смеется)! В каких-то важных вещах могу помочь с управлением и организацией, но, чтобы постоянно оставаться во главе — не знаю, справлюсь ли. Ко всему прочему я просто не дипломат: всегда правду в лицо говорю.
Вообще же, надо учиться работать и объединяться без национальных лидеров. В регионах должны быть свои команды. И если одного задержали, то чтобы процессы не останавливались, ответственность перекладывалась бы на следующего.
«НН»: Сильно сказываются болезни, заработанные в тюрьмах?
НА: До тюрьмы я вообще был почти здоровым человеком! Если не считать хронический гепатит, который со мной со времени службы в Афганистане. После голодовок за решеткой у меня повыпадали зубы. Да там и в пище камень мог запросто попасться, витаминов никаких. В киосках фруктов никогда не было: только после того как шум на эту тему поднял, помню, яблоки привезли.
В первые дни на свободе руку я назад не мог отвести — проблема с суставами еще одно из того, что нажил. Поспишь в СИЗО на полу, нечем накрыться — все тело потом болит. Единственное, на что не могу пожаловаться, — сон. Я могу засыпать за несколько секунд в любых условиях.
«НН»: О негативных последствиях пребывания в заключении понятно, а можете ли назвать то, что вы не потеряли, а наоборот — приобрели там?
НА: Я познакомился с таким количеством интересных людей! Например, с тем же Василием Завадским. Он работал начальником медслужбы Департамента исполнения наказаний МВД, когда меня привезли в Гродненскую колонию после голодовки. Я сразу обратил на него внимание: разговаривал по-белорусски, каждое утро приносил мне воду. Даже на такой службе он оставался человеком и помогал заключенным. Именно в колонии я сам заговорил по-белорусски, потому что там много кто так разговаривал. Мы с ними были одной командой.
Одновременно с этим я узнал немало гадких людей, узнал, чего от них следует ожидать. Можно сказать, что тюрьма сделала из меня и хорошего психолога: с первого взгляда могу определить, что за личность передо мной. Жизнь за решеткой — это университет жизни.
«НН»: Вы уже третий год на свободе. Но чувствуете ли вы себя свободным человеком?
НА: Хожу всегда с оглядкой… К сожалению, чувствовал себя расслабленно только за границей: как птица в полете. Правда, там был последний раз в 2005 году: по сей день я невыездной из страны.
На родине ощущение свободы последний раз ощущал, по-видимому, еще когда бизнес только-только в гору пошел. С тех пор уже 20 лет прошло.
Мне несколько раз предлагали уехать, но это не в моем характере.
«НН»: Все эти испытания вместе с вами разделила жена. Повезло вам с ней, наверное…
НА: Алена «капала» мне на мозги одно время. И когда деньги одалживал тем, кто сильно просил помочь, и когда политикой только начал интересоваться… Но, как я уже говорил, у меня такой характер. За годы жизни мы друг к другу привыкли и избегаем ссор. Кстати, впервые я увидел ее при весьма интересных обстоятельствах: когда уезжал в Афган, она работала в салоне фотографом, и сделала мне фотографию для заграничного паспорта. Познакомились мы уже, после того как я вернулся, на дне рождения общих знакомых.
«НН»: А что посоветуете тем, кто сегодня находится за решеткой?
НА: Чтобы выдержать все это, должны быть вера и некая цель. Иначе может крыша поехать. Ну, и важно даже в нечеловеческих условиях оставаться человеком. Сломаться и стать тем, кто сотрудничает с гадкими людьми, или в козла превратиться, очень просто. Помните, даже за решеткой вы не рабы. И если не хотите ими быть, нельзя работать там на режим за несколько пачек сигарет в месяц. Я ни секунды этого не делал, сразу отказался, поскольку ни в чем себя виновным не считал. Мне там даже прозвище дали следователи — Че Гевара. Честь надо блюсти. Это сложно, но возможно.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
